И командир роты лейтенант Серышев решил:
– Витя, бери пленного и уходи. Гриша, сними спаренный пулемет, пойдешь с мехводом. Шевелитесь пошустрее, сразу они стрелять не станут, забоятся генерала своего зацепить, но время терять нельзя. Ну?
– Командир… – мотнув головой, начал было механик-водитель, но лейтенант прервал товарища, с трудом удержавшись, чтобы не заорать:
– Сержант Цыганков, выполняйте приказ старшего по званию!
И гораздо тише добавил, сжав рукой плечо товарища:
– Витя, прошу тебя, сделай. Пожалуйста. Ты из нас самый опытный, справишься. Неужели не понимаешь, как нашим этот самый Гудериан нужен? А сожгут нас здесь, значит, все зря, понимаешь?
– Да все я понимаю, Вась, не дурак вроде, – досадливо буркнул тот. – Но, может, все же вместе уйдем?
– Нет, никак нельзя. Кто-то должен немчуру задержать, пока вы подальше уйдете. А уж там вас наши разведчики встретят. Ты это, глупостей-то не думай, мы со Степкой помирать пока не собираемся: постреляем маленько, притормозим фашиста – и следом за вами рванем. Ничего нам не сделается, сам говорил, на такой дороге не развернешься, так что обойти они нас не смогут.
– Добро, командир. Только душевно тебя прошу – не геройствуй понапрасну. Гриша, чего копаешься? Давай живенько, тащи фрица, тридцать секунд – и нас тут нет. Портфель его не забудь прихватить и фуражку для комплекта.
Поправив на голове выбравшегося из танка Гудериана шлемофон, Виктор несколько секунд решал, что делать с портфелем – не в руке ж его тащить, руки ему для другого понадобятся. Придумал: отцепив от генеральской портупеи плечевой ремень, прикрепил к ручке и надел на пленного наподобие полевой сумки. Фуражку же просто запихнул за отворот генеральской шинели. Можно и выбросить, конечно, но как-то жалко. Вот доставят его в штаб, а немец в старом шлемофоне… не та картинка, понимаете ли! А вот ежели в собственной фуражке со всеми полагающимися финтифлюшками на околыше – совсем иное дело, сразу видно, кого доблестный экипаж товарища Сен… тьфу ты, в смысле Серышева в плен захватил!
Оглядев результат, удовлетворенно хмыкнул:
– Нормалек. Давай, форвертс! Вон туда двигай, герр генерал. Гриша, идешь замыкающим, да оглядываться не забывай, не на прогулке. Все, ушли. – Ободряюще подмигнув торчащему в люке лейтенанту, мехвод легонько подтолкнул пленного в спину. – Пошел.
Более-менее отошедший от недавней контузии Гудериан, смерив русского танкиста презрительным взглядом, гордо задрал подбородок и двинулся в указанном направлении. Выглядел фриц в шинели с витыми золотыми погонами и в ребристом советском танкошлеме весьма экстравагантно, так что первое время Цыганков с трудом сдерживал смех. Генерал-полковника еще немного покачивало, но идти самостоятельно он уже вполне мог. Вот только связанные за спиной руки никак не способствовали устойчивости при путешествии по трясине, пусть даже и не слишком глубокой, всего-то по середину голенища. Когда пленный упал во второй раз, окончательно намочив шинель, вымазавшись в липкой жиже и утопив-таки ценную фуражку, мехвод, досадливо сплюнув, сдернул с генеральских запястий ремень: