Окно открыто, и видно, как Физрыч на спортплощадке застыл, вытянув шею на их практикантку. А она читает все громче и тоже поглядывает за окно. Рафаэль фыркает и, наконец-то проснувшись, вдруг начинает писать. Все-таки и урок литературы может навеять вдохновение:
Однажды в студеную зимнюю пору
Визжал и бежал поросенок под гору,
За ним пуще ветра хозяйка летела —
Она поросенка зарезать хотела.
И он убит, и взят могилой —
Наш поросенок, розовый и милый.
Недолго он гулял по белу свету,
Но превратился с честью он в котлету.
Предвкушая, как Марина, а потом и все остальные будут это читать, Рафаэль повернулся к сидящей сзади Клариссе и сунул ей бумажку:
— Марине передай.
Жанна, заложив руки за спину, как арестант, вышагивала по крыльцу. Артур, Рафаэль и Рудик сидели на ступеньках.
— За что ее вызвали? — нервно спрашивал Рафаэль, будучи уже не в силах молча ждать. — И почему одну? Без нас? И почему так долго?
— Если Рахиль опять снизит ей отметку за поведение, то пусть и мне снижает, — угрюмо проговорила Жанна. — Если опять начнет грозиться выгнать из школы — пусть выгоняет и меня.
— Да какое она имеет право выгонять? — удивился Артур.
— Было бы желание, — буркнула Жанна.
Дверь школы отворилась, и все, замолчав, одновременно повернулись в ту сторону. Но это была не Марина.
— Я этой Рахили все окна перебью, — пообещал Рудик.
— Ну и тебя выгонят — за хулиганство.
— Вот! Правильно! Всех пусть выгоняют!
Дверь отворилась еще раз; Марина, очень бледная, стояла на крыльце.
— Что?
— Что?
— Что?!
— Рахиль все знает… Она сказала, что все знает. Будто бы у меня дома собираются хулиганы… подонки… И мы ведем непозволительные разговоры… ужасно антиобщественные. Ругаем школу, учителей. Над ней смеемся, ее ругаем. Что у нас хохот и музыка до полуночи. Мы запираемся от взрослых, видимо, курим и пьем. И можно догадаться, чем мы еще занимаемся. Тебя, Артур, надо спасать. Мы дурно на тебя влияем и мешаем учиться. Ты, Рафаэль, должен прекратить писать на уроках свои дурацкие… глупые стихи и вообще бросить это бесполезное занятие. Надо вызвать твоих родителей, пусть побольше следят за тобой. А мне она сказала, что я вскружила вам всем головы… что я… что мое поведение…
Жанна скрипнула зубами, шагнула к двери.
— Не вздумай еще реветь! Я пойду скажу ей, кто она такая!
Невольно навернувшиеся слезы исчезли из глаз Марины.
— Постой, не ходи. Мне ты не поможешь, а себе навредишь. Рахиль и так грозилась вызвать тебя на педсовет. Твоя дерзость, мол, переходит всякие границы, и если ты хочешь продолжать учиться, то должна прикусить свой язык.