Но боли не было. Ни агонии плоти, выжженной до пепла, ни вони горящих волос. Вместо этого он катился и катился, пока не потерял последние остатки обгорелой одежды. Он вскочил на ноги, сбивая тлеющую тряпку, со слезящимися от дыма глазами.
Рук стоял там, тяжело дыша. По размеру пожара, который метнул Флетчера через зал, инквизитор, должно быть, вложил всё в это нападение — всю ману до капли. Но каким-то образом, Флетчер оказался практически невредимым.
Полупрозрачный шар кинетической энергии ударил Рука в грудь, отбросив на пол, и припечатал там. Сильва шла по комнате с холодной яростью во взгляде.
— Мы должны убить их обоих, — сказала она. Ее палец был поднят, язычок молнии потрескивал от символа нанесённого на нём. Игнатус рявкнул в согласии, его большая грудь превращала голос скорее в рев льва, чем лай собаки. Всплеск гнева от сознания Афины подтвердил ее мнение по этому вопросу. Два демона были потрясены тем, как близко их хозяин находился от смерти.
Флетчер повернулся к посоху, внезапно испугавшись, что его слова могут быть услышаны в Гоминиуме, но тот был снова накрыт тяжелой тканью. Именно тогда он осознал, что они в очередной раз добились успеха. Гоминиум услышал их историю. Теперь им оставалось только ждать.
Рук громко захрипел после удара в грудь. Порыв ветра вырубил его, когда Сильва склонилась над ним, держа искрящуюся молнию над его лицом.
Флетчер поковылял к ним, и каким-то образом ненависть, которая бурлила внутри него, казалось, уменьшилась при виде лежащих мужских тел. Вместо этого, один вопрос не давал покоя, почему он до сих пор жив. Огонь должен был убить его. Как он выжил?
— Нет, — Флетчер закашлял, горло саднило от дыма. — Если мы убьем их, Гоминиуму будет не кого винить, а Гарольду некого заключить в тюрьму. Нам нужно, чтобы мир увидел их осужденными.
И на мгновение он задался вопросом, действительно ли это была причина. Или потому, что он не хотел совершать хладнокровное убийство двух беспомощных людей? Он хотел бы сказать, что был удивлен тем, что Сильва способна на такой акт, но взгляд в ее глаза оставил Флетчера без сомнения.
Сильва использовала оторванную ткань платья, чтобы связать руки и ноги Захариа и Рука, а Игнатус бдительно следил рядом с ней. Рот Рука тоже был набит и завязан, потому что он начал нецензурно ругаться, как только восстановил дыхание. Как только они были скручены, как куры для жаркого, Флетчер и Сильва взвалили их на спину Игнатуса и вышли через главные двери.
Флетчер взял на себя смелость снять брюки с неприходящего в сознание Захариа, так как его собственные стали кучкой обугленных нитей. Он был удивлён, как нелепо медведеподобный человек выглядел в своём нижнем белье, его бледные ноги контрастировали с золотым загаром на лице и предплечьях.