– Сударь, – ответила Валентина, объятая ужасом, – я вовсе не смотрюсь…
– А по-моему, оно слишком вас занимает. Ну, Валентина, отвечайте скорее. Если вы по-прежнему будете отвлекаться, я сейчас перенесу трюмо в противоположный угол, где вы не сможете его видеть.
– Не делайте этого, сударь! – отчаянно вскричала Валентина. – Какого ответа вы ждете от меня? Чего требуете? Что приказываете мне сделать?
– Я ничего не приказываю, – ответил граф в своей обычной небрежной манере, – я просто прошу вас уделить мне завтра несколько минут вашего драгоценного времени. Речь пойдет о скучнейшем и сложнейшем деле, вам придется согласиться на кое-какие неизбежные уступки, и, надеюсь, ничье постороннее влияние не сможет вас убедить не повиноваться мне, будь то даже совет вашего зеркала – этого постоянно присутствующего оракула, с которым женщины советуются по любому поводу.
– Сударь, – умоляюще произнесла Валентина, – я заранее согласна подписать все, что вам заблагорассудится потребовать от меня, но, умоляю, уйдем отсюда – я слишком устала!
– Это и заметно, – согласился граф.
Тем не менее он продолжал сидеть на софе и с безразличным видом глядеть на Валентину, которая ждала конца этой сцены, стоя со светильником в руке и чувствуя на душе смертельную тревогу.
Графу хотелось отомстить Валентине куда более жестоким способом, чем этот, но, вспомнив признание Бенедикта, сделанное им всего несколько минут назад, он вполне здраво рассудил, что этот восторженный юнец вполне способен его убить. Именно поэтому он поднялся и вышел вместе с Валентиной. А она, продолжая разыгрывать уже вовсе бесполезную комедию, сделала вид, что старается запереть дверь домика.
– Весьма уместная предосторожность, – проговорил граф ядовитым тоном, – тем более что окна здесь устроены таким образом, что любой, обнаружив дверь на запоре, может преспокойно войти внутрь через окно и выйти таким же образом.
Это последнее замечание наконец просветило Валентину: она наконец поняла, каковы их истинные взаимоотношения с мужем.
На следующий день, как только Валентина встала с постели, граф попросил разрешения явиться в ее покои вместе с господином Граппом. Они принесли с собой целый ворох бумаг.
– Прочтите их, мадам, – сказал де Лансак, видя, что Валентина, даже не взглянув на документы, машинально взялась за перо.
Побледнев, она вскинула на мужа глаза, но взгляд его был столь недвусмыслен, улыбка столь презрительна, что она дрожащей рукой быстро вывела свое имя и сказала, вручая бумаги мужу:
– Сударь, вы видите, как я доверяю вам, я даже не беру под сомнение то, что вами написано здесь.