Увидев, что Бенедикт уселся рядом с его женой, Пьер Блютти, которому было известно о чувствах Атенаис к кузену, бросил на парочку недовольный взгляд. Его друзья удивленно переглянулись с новоявленным супругом. Все они ненавидели Бенедикта за его превосходство, которым он, по их мнению, кичился. Веселые разговоры на миг стихли, но шевалье де Триго, питавший к Бенедикту искреннее уважение, радостно поприветствовал его и уже не совсем уверенной рукой протянул бутылку вина. Бенедикт заговорил спокойным и непринужденным тоном, убедившим Атенаис, что он уже принял решение; она робко обратилась к нему с любезными словами, на что он ответил почтительно и без всякой неприязни.
Мало-помалу все вновь почувствовали себя вольно, зазвучали гривуазные речи, но было ясно, что Блютти и его дружки вкладывают в свои слова оскорбительный для Бенедикта смысл. Однако тот сразу заметил их попытки и вооружился презрительным спокойствием; впрочем, такое выражение вообще было свойственно его физиономии.
До его прихода никто еще не произнес имени Валентины. Блютти приберег это оружие, чтобы побольнее ранить противника. Он подал знак своим дружкам, и те завели беседу, проводя в завуалированных выражениях параллель между счастьем, выпавшим на долю Пьера Блютти и господина де Лансака, что огненным жалом впивалось в скованное холодом сердце Бенедикта. Но он и пришел сюда, чтобы выслушать все это. И он хранил спокойствие, надеясь, что пожиравшая его ярость уступит место отвращению. Впрочем, дай он волю своему гневу, он все равно не имел бы права выступить в защиту доброго имени Валентины.
Но Пьер Блютти не мог на этом остановиться. Он решил нанести Бенедикту смертельное оскорбление, устроить сцену, чтобы впредь тому было неповадно появляться на ферме, и поэтому как бы вскользь заметил, что для одного из гостей счастье господина де Лансака как острый нож в сердце. Все взоры удивленно обратились к нему, и тут сидевшие поближе заметили, что Пьер указывает глазами на Бенедикта. Тогда все эти многочисленные Симонно и Море на лету подхватили брошенный им мяч и обрушились скорее грубо, нежели язвительно, на своего неприятеля. Но Бенедикт продолжал сидеть с невозмутимым видом, он только укоризненно посмотрел на бедняжку Атенаис, так как лишь она одна могла выдать его тайну. Молодая женщина в отчаянии пыталась сменить тему разговора, но безуспешно. Она сидела ни жива ни мертва, надеясь, что ее присутствие удержит мужа от крайностей.
– Есть тут такие, – начал Жорж, с умыслом переиначивая свою речь на крестьянский лад, как бы желая подчеркнуть городские манеры Бенедикта, – есть тут такие, что стараются прыгнуть выше головы и, понятно, расшибают себе нос. Помнится мне история Жана Лори: ни брюнеток он не любил, ни блондинок, а в конце концов, как каждому известно, обрадовался, что хоть на рыжей удалось жениться.