Север. Цитадель (Дало) - страница 29

Наставник торопил, но стоило ли? Станем снегом? А почему бы и нет… А может просто снегом стать? Первым-первым по незабытому еще теплу. Снегом стать. Белым-белым-белым по стеклу. Снегом стать. Долгим-долгим-долгим до тепла? Мне бы снегом стать, днем и ночью падать, долгой-белой тишиной. Слова забытой песенки крутились и крутились, вводя в какой-то транс, и я вновь поймал это ощущение разлетающихся искр, одновременно целого и необъятного. Вот оно! Нужно всего лишь собрать себя обратно! Вернуть на место все изящные осколки, вновь стать единым!

Потянувшись мысленно к каждой яркой вспышке, к каждой прекрасной частичке, позвав их за собой, в себя, я и не заметил, когда и как разлетелось вдребезги окно, как меня выкинуло в середину комнаты, как закружило в белом вихре, как утихшая было метель завыла сильнее, чем когда-либо врываясь в раскуроченное окно ярой волной. Я собирал себя, по кусочкам, по осколкам и с каждой поглощённой снежинкой буря снаружи стихала, но та, что была внутри, всё крепла и крепла.

А потом наступил пик — всё замерло, и такая опустилась тишина, что показалось, будто весь мир умер. Ветер прекратился, снежинки зависли в пустоте, развивающиеся занавески застыли в причудливых складках, а Наставник так и замер с протянутой в мою сторону рукой и только слабый, как будто отдалённый стук нарушал идеальную картину. Сердце брата продолжало биться, пусть всё тише и всё медленнее, но продолжало, и именно этот звук и вывел меня из смертельного транса — единым рывком я вобрал в себя все оставшиеся нити и направленной волной выпустил чудовищный поток силы в сторону замёрзшего моря. После чего с чувством выполненного долга отключился и уже не увидел, как отмирает окружающий мир, как брат подхватывает на руки, а Наставник подбегает и склоняется надо мной, спешно сканируя внутренние потоки, латает и корректирует покорёженные диким напряжением каналы, закрывает дыры в ауре — в общем, спасает от выгорания мою зарвавшуюся тушку…

ГЛАВА 5. Морозные узоры. Иллири

С первого взгляда я возненавидел эту белую гадость. Слепящие просторы, без красок, запахов и почти без звуков — только завывания ветра и иногда отдалённый шёпот прибоя. Безрадостно, безжизненно, невыносимо скучно и жутко холодно. В первый год ссылки я всё никак не мог согреться — камины жгли, не переставая, но изгнать это ощущение оледеневших рук, ног, да и мозгов никак не получалось.

А потом снег забрал маму, оставив взамен комок новой жизни. Чудо, которое не должно было произойти с нашей семьей — второй сын, да ещё и за такой короткий срок — даже не знаю с чем это сравнить. Жаль только отец не дожил, он, судя по всему, даже не знал о втором сыне. Иначе не оставил бы беременную жену и не поехал на эти крэшшшевы переговоры. Ирония — отец хоть и сгинул в огне, но всё же в снегах.