.
Я сказал ей, что Ширан стал много пить и обрюзг после того, как в 1975 году был вынужден убить Хоффа, и она сказала: «В тот год я приехала в Нью-Йорк поступать в аспирантуру по журналистике в Колумбийский университет».
Затем она продолжила свой рассказ:
– Брат моей подруги крикнул нам ложиться. Другие люди тоже кричали: «Ложись!». Помимо выстрелов я хорошо запомнила, что, когда я бросилась на каменный пол, раздался хруст стекла. Мы лежали на полу до тех пор, пока стрельба не прекратилась. Когда стрельба кончилась, брат подруги крикнул: «Бежим отсюда», и мы встали и выбежали через дверь на Малберри-стрит. Другие тоже кричали «Бежим отсюда» и бежали, как и мы.
Мы выбежали на Малберри. На Малберри никто не стрелял из авто, отъезжающего с места преступления, как утверждал телохранитель. Наша машина была припаркована возле полицейского участка. По дороге домой мы размышляли о том, произошло ли на наших глазах ограбление или мафиозное убийство. Не хотелось верить в стереотипы о Маленькой Италии, но мы решили, что это связано с мафией. Не помню, чтобы мы услышали об этом в новостях по радио по дороге домой, но то, что мы увидели в газетах на следующий день, было очень страшно. Я думаю, будь мы там с подругой одни, мы могли бы вернуться на следующий день, но ее брат и его жена очень нас оберегали и не хотели, чтобы мы каким-то образом оказались замешаны.
Эта свидетельница убийства Галло с глазом и памятью журналиста к деталям сказала мне, что не читала ни одну из состряпанных за долгие годы историй. Ей не хотелось об этом ни думать, ни говорить. Она никогда раньше не слышала о «троих итальянцах» до тех пор, пока Эрик Шон не сказал о них. Она сказала: «Это смешно. Трое итальянцев никак не могли ворваться в эту боковую дверь на Малберри-стрит и начать стрелять. Я видела всех входящих. Будь там трое мужчин, мы были бы слишком напуганы, чтобы встать и бежать. Если бы мы встали, мы бы не смогли выбежать в ту боковую дверь».
Закончил я разговор, еще раз спросив ее, уверена ли она, что в ту ночь видела именно Ширана. Она сказала: «Уверена. Именно его я в ту ночь и видела».
Это было однозначное опознание свидетелем, и будь я прокурором по этому делу, мне оставалось бы только услышать, как захлопывается дверь камеры. Хотя опознание было произведено через много лет после случившегося, свидетельница была начинающей журналисткой и смогла увидеть убийцу и записать его образ в памяти, прежде чем он стал угрозой с пистолетом в руке. Свидетели, видящие пистолет, часто запоминают только пистолет.