Джилл накрывала на стол, пытаясь расчистить место среди свеч и инструментов для их изготовления — они были навалены всюду.
— Это мой pièce de résistance[61], — гордо сказал Гильберт, указывая на особенно уродливую свечу, бурую пирамиду, усаженную лиловыми восковыми вздутиями. — Может, зажжем несколько свечей? Будет уютно.
— Это на продажу, — отрезала Кара, — и, кроме того, у нас есть электричество, в конце-то концов.
Из «винного погреба» (роль которого играл еще один свиной хлев) появился Робин с несколькими бутылками домашнего вина в руках: из шиповника, из бузины и — смертельное на вид — из пастернака.
— Минутку, я откупорю красные, чтобы они подышали, — сказал он.
И мне на мгновение открылась пугающая картина — бабочка, таящаяся в непривлекательной волосатой гусенице: вежливый мальчик Робин помогает родителям на коктейльной вечеринке, разнося гостям соленые орешки и подливая тоник в большие (как положено у среднего класса) бокалы с джином.
— Да, — стыдливо признался Робин. — Суррей. У папы риелторская фирма.
— Везунчик.
Появились Андреа и Шуг. У обоих были расширены зрачки — то ли от наркотиков, то ли от секса, то ли (скорее всего) от того и другого сразу. Явился также и Боб, хотя где он был все это время — непонятно. Может, опять сбой транспортера.
— Я не номер, — отчаянно шепнул он мне, озираясь в поисках гигантского пузыря, который его, судя по всему, преследовал.
К ужину пришло еще несколько человек, которых я раньше не видела, — видимо, другие балниддрийцы.
— Балниддрийцы, — сказал Кевин и записал это слово в маленький блокнотик. — Хорошее название.
Нам подали странное хлёбово, нечто вроде первичного бульона с полуузнаваемыми ингредиентами: коричневый рис, картошка, морковь, еще какие-то овощи (а может быть, и не овощи). От всего этого слабо пахло козлом, хотя во всем блюде не было ни крошки козлятины (Терри вынудила Гильберта встать на колени и поклясться могилой матери).
— А куда ты дел кастрюльку с воском, которая стояла на плите? — спросила Джилл.
Гильберт притворился, что не слышит.
Протей «спал где-то там», как весьма туманно выразилась Кара, зато непроизносимо-именуемая дочь Джилл явно перегуляла: в нее насильно впихнули порцию риса с морковью и воском, после чего она уснула, уронив голову на стол. Лицо ее раскраснелось, словно в сильном жару.
— Попробуй кормить ее баночками «Хайнц», — серьезно посоветовал Боб.
— Никогда, — столь же серьезно ответила Джилл.
— Дети должны есть то, что едим мы, — сказала Кара.
— Я считаю, это мы должны есть то, что едят дети, — сказал Боб.