— Так что, вы думаете — ее кто-то убил? — шепнула я Чику.
— С какой стати я буду так думать?
— А тогда зачем вы здесь? И почему вы были на похоронах Сенги?
— Она была моя тетя. Тетя Сенга.
— Тетя Сенга?
Может, она и приходилась ему тетей, но почему-то ни одно слово Чика не внушало мне доверия.
Я сказала ему, что, по словам миссис Макбет, мисс Андерсон ужасно боялась, что ее похоронят заживо.
— В самом деле? — сказал Чик, вытащил из кармана перочинный нож и безо всяких преамбул ткнул мисс Андерсон в жесткую жилистую руку.
Я взвизгнула, но тихо, учитывая царящую в заведении тишину и явно незаконный характер деяния.
— Она совершенно определенно мертва, — сказал Чик, словно только что оказал мне услугу; но я уже покинула помещение.
Вслед за этим мы совершили спиральный подъем по склонам Лоу, потухшего вулкана, у чьих усыпанных пеплом подножий был построен Данди. Мы припарковались, как туристы или влюбленные (хотя определенно не были ни теми ни другими), вылезли и обошли вершину, чтобы увидеть всю круговую панораму. На холмах Сидлоус лежал снег, а река Тей была цвета полированного олова.
— Приятное местечко, — сказал Чик. — Во всяком случае, издали.
Он вытащил из кармана очередную плоскую бутылку «Беллс» — я очень смутно вспомнила, что помогла ему прикончить предыдущую.
— Давай-давай, чтобы волосы на груди выросли, — сказал Чик. — Совсем как у Сидней.
Он захохотал — это был странный влажный хрип, перешедший в резкий сухой кашель и неприятное удушье, которое, судя по всему, можно было вылечить только сигаретой.
— Так что, вы думаете, кто-то убивает стариков? — не отставала я.
— Я такое говорил?
— Может, это Ватсон Грант. Может, он надеется убить миссис Макбет раньше, чем Эйлин от него уйдет, а других стариков убивает, чтобы отвести внимание от настоящей жертвы, миссис Макбет.
— Ты слишком много книжек читаешь.
Пошел снег — холодная мокрая гадость, тающая на лету.
— Ну, хватит наслаждаться природой, — сказал Чик и быстро залез обратно в машину.
Снег становился гуще — он кружился в вихрях на вершине Лоу, так что сидеть в машине было все равно что внутри гигантского стеклянного шара со снежинками. Данди исчезал за белым покрывалом, а Чик неторопливо приканчивал бутылку виски. Странным образом — странным, если принимать во внимание существенные недостатки в характере Чика, — мне было с ним спокойно. Словно в его присутствии со мной не могло случиться ничего плохого. Может, именно так чувствуют себя люди, у которых есть отец. Но откуда мне знать?
Я попыталась вытянуть из него еще какие-нибудь биографические подробности. В ответ он лишь изрыгнул поток хулы — на стерву и оценщика потерь, а в особенности на канареечно-желтый «капри» оценщика.