Женщина рассмеялась — как-то странно, фальшиво; мне пришло в голову, что она, может быть, не в своем уме.
Я пыталась понять, кто она такая.
— Вы сестра моей матери, Эффи? Но вы же умерли. — Последние слова были явно невежливы.
— Нет, не сестра.
Но тут скорым шагом подошла санитарка и сказала мне:
— Можешь повидать отца, если хочешь.
— Отца? — растерянно повторила я.
Женщина пошла прочь, вонзая неуместно высокие каблуки-шпильки в больничный линолеум.
— Подождите! — закричала я вслед, но она уже протиснулась меж качающихся дверей и исчезла.
Мне стало совсем нехорошо — как будто я сейчас потеряю сознание. Может, это меня, а не доктора Херра надо положить в больницу. (Но кого указать как ближайшего родственника? Моя мать мне не мать. Ее сестра ей не сестра. Ее отец ей не отец. Мой отец мне не отец. Моя тетя мне не тетя. И так далее.)
— Третий бокс, — сказала санитарка.
Конечно, я знала, что в третьем боксе находится доктор Херр, а вовсе не мой безымянный отец, выбравший это неподходящее место для воскресения из мертвых. Но на миг — пока я тянулась рукой к занавеске, чтобы ее откинуть, — меня охватила дрожь предвкушения. Если там лежит мой отец, что я ему скажу? И еще важнее — что он скажет мне?
Доктор Херр разглядывал гипс у себя на лодыжке.
— Я уверен, что это не единственный перелом, — простонал он, даже не взглянув на меня. — Я им говорил, что у меня тахикардия, но они и слушать не стали — могли хотя бы кардиограмму сделать. И еще я ударился головой — откуда они знают, что у меня нет сотрясения?
Я перебила его:
— Вы что, сказали этой санитарке, что вы мой отец?
— Нет, конечно, — с негодованием ответил доктор Херр. — Я даже и по возрасту не гожусь тебе в отцы. Хотя сейчас чувствую себя дряхлым стариком.
Он снял очки и потер переносицу.
— У меня голова болит, — сказал он опять.
Вообще-то, у него и вправду был нездоровый вид. Меня кольнула необычная жалость. Я придвинулась поближе и сжала его руку в своей. От него пахло антисептиком «Савлон».
— Ты хорошая девочка, — пробормотал он.
Как все ипохондрики, доктор Херр очень расстроился, обнаружив, что с ним в самом деле что-то не в порядке, и в конце концов поднял такой шум («Он часто впадает в истерику?»), что дежурный штатный врач решил: проще оставить его на ночь, чем уговаривать отправиться домой.
Меня прогнала санитарка — она пришла с судном и задернула занавески вокруг кровати таким театральным жестом, словно собиралась показать фокус с исчезновением доктора Херра. Я с минуту околачивалась рядом, но санитарка вдруг высунула голову из бокса и сказала: