— Кажется, вы задолжали мне реферат? — резко сказала она мне вместо приветствия и добавила: — Где ваша Джордж Элиот?
Как будто на свете было несколько Джордж Элиот и одна из них принадлежала мне.
— Я оставила его дома, — [или «ее»?] сказала я, беспомощно пожав плечами и как бы давая понять, что жизнь — очень странная вещь, над которой я совершенно не властна.
Доктор Херр внезапно распахнул дверь своего кабинета, словно пытаясь застать кого-то врасплох. При виде нас троих он нахмурился — видно было, что ему хочется заставить нас переписать тысячу строк в наказание за то, что мы без дела околачиваемся на его территории. Доктор Херр специализировался на XVIII веке («1709–1821 — век разума или век рифмы?») и считал, что руководство кафедрой следует отдать ему, поскольку он единственный из всех сотрудников способен составить нормальное расписание. Вероятно, он был прав.
Доктор Херр был безбородый, высокий, худой и хилый. Из-за анемичного вида казалось, что он слишком быстро вырос и его мускулы за ростом не поспели. Он представлял собой своеобразный англо-шотландский гибрид. Его отец происходил из того же рода, что и известные ветеринары по фамилии Херр, а мать — из менее благородной семьи кентских галантерейщиков. Когда брак распался, она вернулась в лоно семьи, взяв с собой юного доктора Херра. Так и вышло, что по крови он был уроженцем Эдинбурга, а по духу — Кента. Впрочем, это перекрестное (через границу) опыление не придало ему гибридной стойкости.
Правду сказать, по временам доктор Херр казался бóльшим англичанином, чем сами англичане. Он учился в небольшой частной школе где-то в домашних графствах, а затем поступил в Оксфорд, где помогал основать общество любителей настоящего эля. Он мог (с сочным мажорным акцентом) перечислить всех игроков, когда-либо входивших в сборную Англии по крикету. («Ну и задрот» — такой лаконичный вердикт вынес ему Боб.)
Мэгги Маккензи и доктор Херр смотрели друг на друга, будто готовясь к кулачному бою. Я подумала, что это неплохой способ решить, кто должен возглавить кафедру.
— Рукопашная схватка, — пробормотал профессор Кузенс мне на ухо. — Очень экономит время.
Доктор Херр попятился и обратил свою агрессию на меня.
— Вы опоздали с рефератом, — резко сказал он. — Я хочу получить его немедленно.
Доктор Херр был из тех ипохондриков, которые наслаждаются своей ипохондрией, — впрочем, он так страстно жаждал получить руководство кафедрой, что, кажется, в самом деле хворал из-за этого. Он уже забыл обо мне, охваченный внезапным желанием пощупать свой пульс.