— Но я ехал к Евдокии Тимофеевне.
— Евдокия Тимофеевна — это я, — ответил моряк.
Благовещенский не спал почти всю ночь — раздирали сомнения: «Отряд Чека, а патроны получают тайно! Дело явно не чисто! На кой черт мне влезать в это дело? Флягин, понятно, к чужим не послал бы, а все-таки. Приеду в Ярославль, явлюсь на огнесклад, а мне: „Кто такой?“ Что я скажу? Попов, видно, сволочь крупная. Пристрелит, как собаку…»
На рассвете Благовещенский тихо, стараясь не разбудить Константина Константиновича, поднялся и поспешно зашагал на Курский вокзал. Он твердо решил уехать в Муром, к сестре Елизавете.
В начале июня в буфете ВЧК Андрей увидел нового сотрудника — рослого человека лет под сорок, с большой черной бородой. Широкие брови, лохматая шапка жестких, спутанных волос, смуглое лицо с цыганскими глазами — все в нем было ярко, необычно и невольно обращало внимание.
Буфетчица Маша, знавшая всех сотрудников, спросила новичка:
— Фамилия?
— Блюмкин.
Маша просмотрела весь список.
— Вас нет, товарищ Блюмкин, но я выдам вам паек Сергеева, он в отъезде, а вы скажите, чтобы вас включили в список.
— Обязательно.
Выдав кусок селедки, две ландрининки и четверть фунта серого овсяного хлеба, Маша подала Блюмкину пустую кружку:
— Чай на столике. Пейте сколько хотите.
— Не густо, — весело заметил Блюмкин. — Это что, завтрак, обед?
— На весь день. Вы посмотрите, какой я вам кусок селедки дала, — обидчиво ответила Маша. — Вот товарищу Мартынову остался один хвост.
Блюмкин от чая отказался и вышел из буфета.
Маша вслед сказала:
— Чисто конокрад…
Через несколько дней Андрей, встречая Блюмкина в коридоре или в буфете, здоровался с ним как с хорошим знакомым — новичок оказался дружелюбным, веселым, любил пошутить. Большинство чекистов знало: Блюмкин попал в ВЧК по настоянию фракции левых эсеров ВЦИК, потребовавших для него должность начальника одного из отделений отдела по борьбе с контрреволюцией, выполняет какие-то особые поручения заместителя председателя ВЧК Александровича.
Блюмкин стал приходить в буфет с фотографом Андреевым, рыжеватым, веснушчатым человеком, также левым эсером, которого он протащил в свое отделение.
Прошло недели две, и Андреева из ВЧК уволили: он пришел на работу пьяным, обругал часового у входа, когда тот потребовал показать служебное удостоверение.
Однажды поздно ночью Андрей и Блюмкин вышли из подъезда вместе.
— Вы домой? Где вы живете?
Андрей ответил:
— Нам по пути.
Ему хотелось поближе узнать этого человека, почему-то состоявшего в партии левых эсеров.
Разговаривали о самом пустячном. В Леонтьевском переулке, возле бывшего особняка графини Уваровой, Блюмкин остановился: