Через пять дней адвокат из Петербурга прислал телеграмму: «Заменили двенадцать лет каторжных».
К Мартыновым опять прибежали знакомые и незнакомые. Кто-то, успев сильно хватить, уговаривал:
— Обмыть! Обмыть! С того свету Михаилу завернули!
Кто-то высчитал, что срок отцу выйдет только в 1920 году. Анисья Столетова заметила:
— К тому времени, Марья, все волосья повылезут, все зубы растеряешь!
Анфим Болотин прикрикнул:
— Раскаркалась!..
Месяца через два получили письмо от отца из Нижнего Новгорода. Он писал: его везут в Сибирь, их вагон почти целый день стоял на станции Новки.
Мать заплакала: от Шуи до Новок на поезде часа три и билет недорого стоит. Пекаря Гришку Денежкина вывернуть наизнанку не пришлось. Он прислал своей матери испуганное письмо: «Домой, маманя, не вернусь, меня запросто изничтожат. Благословите на дальнейшую жизнь…»
В начале зимы пришла весть от сестры отца — тети Матреши. Она жила в Москве в кухарках у зубного врача и, прослышав, что племянники и племянница при живом отце остались сиротами, просила отпустить старшего, Андрея, в Москву. «Я, Маша, по знакомству хорошо его пристрою привыкать к ремеслу».
В Москву поезд пришел на рассвете. Выйдя на площадь, Андрей не то чтобы растерялся, а по-взрослому пожалел, что не сообщили тете Матреше о приезде.
Сначала ему показалось, что на площади, по меньшей мере, полтысячи извозчиков. От их криков и визга полозьев стоял шум, как на шуйском базаре. Присмотревшись, Андрей понял, что извозчиков не так-то уж много, не больше трех десятков, а шумят они потому, что большинство пассажиров проходит мимо, не обращая на них внимания.
Куда идти? Где находится эта самая Ордынка, на которой живет тетя Матреша? Направо? Налево? У кого спросить? Все бегут, спешат — то ли по делам, то ли потому, что мороз градусов двадцать пять.
Разыскав дом тети Матреши, Андрей, не заметив кнопки звонка, радостно постучал. Женский голос из-за двери сказал:
— Если с острой болью, я разбужу, а так принимают только с восьми.
— У меня ничего не болит. Я к тете Матреше.
Дверь открылась. Пожилая незнакомая женщина с удивлением смотрела на Андрея.
— К тете Матреше?
— К Матрене Ивановне Мартыновой. Она тут кухарка.
— Кухарка тут я, — объяснила женщина. — А твоя тетя Матреша здесь уже не живет. А ты кто ей?
Андрей объяснил. Тогда кухарка впустила его в прихожую и показала на большой сундук:
— Посиди.
И ушла. Вскоре она вернулась в сопровождении молодой женщины, одетой, как показалось тогда Андрею, по-царски: в длинное, до пят, красное платье с голубыми цветами, подвязанное толстым шнуром. Платье блестело, как поповская риза.