Кира сначала даже обрадовалась: «Слава богу, уехал!» Затем она поняла, что Сережа уехал без нее, с незнакомыми людьми, и ее охватило ощущение такой страшной беды, что она не выдержала и заплакала.
Потом она вспомнила, что у нее есть билеты на поезд. И помчалась на вокзал, предположив, что Орлов обязательно станет разыскивать их на вокзале.
Кира бежала по путям.
В этот момент Орлов выходил из здания вокзала.
Кира влетела в вокзал и услышала:
— Воздушная тревога!
Она выбежала на площадь и прижалась к табачному ларьку, находившемуся в трех шагах от павильона автобусной станции, где в это время вместе с московскими актерами был Орлов.
Как только налет кончился, Кира понеслась к центру города — она не могла стоять на месте: «Надо искать Алешу! Надо найти Алешу!»
Кира завернула за угол. Орлов в это время, попрощавшись с актерами, шел по площади.
Если бы Кира знала все это, она бы, наверное, сошла с ума от страшной, невероятной несправедливости.
Неподалеку от старинного костела Кира увидела первый труп. Она с ужасом узнала молодую женщину — врача Елизавету Степановну. Вчера Елизавета Степановна со своим мужем, инженером табачной фабрики, была на концерте, сидела в одном ряду с Орловыми и шутя жаловалась на маленькую дочку: «Вы понимаете, суп не любит, молоко не любит, любит только зефир».
Над раздробленной головой Елизаветы Степановны крутились и плясали зеленые мухи.
Кире стало страшно, невероятно страшно, к горлу подкатил тугой, горький комок, ей показалось, что ее сейчас стошнит. Она успела подумать: «Ай, как нехорошо!» — и вбежала в чужой, залитый ослепительно ярким солнечным светом двор… На месте здания штаба полка, где служил Орлов, были развалины.
Через пятнадцать дней после занятия немцами Гродно Киру вместе с другими женщинами и девушками, захваченными при облаве, увезли в Германию. Длинный товарный вагон так обильно полили дезинфекционной вонючей жидкостью, что люди задыхались, и одна из девушек — Варя, несмотря на строжайший запрет охраны, подтягивалась, опираясь на плечи подруг, и открывала железный щит окна.
Поезд замедлил ход. Варя привычно и ловко подтянулась.
— На всю жизнь надышалась этой вони! А закрыть надо, вдруг станция.
Потом она крикнула:
— Это не станция!
И высунула голову из окна.
Выстрела никто не слышал.
Варя рухнула на пол — пуля попала ей в висок.
В незакрытом окне замелькали фермы моста.
Никто не плакал, просто все замолчали. Кира гладила и гладила руку Вари — теплая, мягкая, она становилась все холоднее и холоднее.
На остановке женщины стучали в дверь до тех пор, пока ее не открыли.