Вечером Кира увидела эти несчастные картофелины — они лежали на нарах, аккуратно уложенные в кружок.
Подошла Утроба, спросила:
— Видела? А теперь забирай, и пойдем.
Утроба привела Киру в кухню. На табуретке сидела с распущенными мокрыми волосами старшая повариха — видно, только приняла душ.
— Положи на место! — скомандовала Утроба.
Кира бросила картофель в корзину.
— Я сказала — положи, а не брось! Подними и положи как следует. Это продукты, а не что-нибудь…
Повариха встала с табуретки, подняла картофелину и ткнула Кире в рот.
— Давай жри, — пояснила Утроба.
— Не буду, — тихо отказалась Кира.
— Я те дам, не буду! Жри! Морду искровлю…
Повариха сушила волосы полотенцем, поглядывая на Киру; потом она крикнула, чтобы Кира убиралась.
Подумав, что она легко отделалась, Кира пошла в барак. К ней кинулись Галя и Ира.
— Ну?
— Ничего. Только облаяли.
В барак вошла Утроба, скомандовала:
— Встать! Построиться!
Женщины, не понимая, в чем дело, нехотя, переругиваясь, построились. Староста поставила Киру перед строем и произнесла «речь». Это для нее было мучительно тяжело, она даже вспотела от напряжения.
— Эта гадина — воровка! Она, сволочь, обманула фрау повариху, хорошую фрау, которая готовит нам вкусный обед. Она свинья и будет жрать как свинья… — И сунула Кире почерневшую, мягкую картофелину: — Жри!
Кира старалась не смотреть на Лиду Волкову, студентку из Минска, — она для нее украла картошку. Лида собиралась испечь ее в котельной, она работала истопником. Кира боялась, что Лида не выдержит, не дай бог, сознается, и тогда станут мучить и ее.
Женщины смотрели на Киру — одни с жалостью, другие с любопытством. И вдруг Кира поняла, что съесть гнилую картошку нетрудно, надо лишь сделать небольшое усилие, откусывать куски побольше и думать о чем-нибудь другом, хотя бы о том, сколько свечей в лампочке, висящей под самым потолком, — двадцать пять или пятнадцать?
Она съела картошку, не заметив ни противного вкуса, ни гнилостного запаха. Она хотела даже улыбнуться и насмешливо сказать Утробе «спасибо», «мерси» и еще что-нибудь, но одумалась: «Не надо, не к чему. Кого я этим удивлю? Эту тупую скотину ничем не удивить».
И просто сказала:
— Все!
Утроба скомандовала:
— Разойдись!
Затем она подошла к Кире. Кира подумала: «Сейчас она меня ударит…» Но староста сказала неопределенно:
— Вот видишь…
И ушла из барака. Кира легла на свое место, рядом с молчаливо плакавшей Лидой Волковой.
— Не надо, Лидочка!
Поздно ночью, когда все спали, к Кире подошла Галя:
— А ты молодец…
Утром Утроба привела Киру в большой цех к высокому, худому старому немцу. Он выдал Кире щетку, металлический совок и показал, где ей подметать и куда убирать стружку, а куда мусор. Потом он привел ее в мужскую уборную, показал швабру, тряпки. Пожилая немка свела в женскую уборную.