Камилла отложила карандаш в сторону. Она забыла записывать – просто сидела и потрясённо слушала.
– Мы всех остальных увели из помывочной, незачем им было смотреть на этот ужас, – продолжила Агнета после небольшой паузы. – А так-то они уже приготовились, стояли нагишом в длинной очереди.
Наступила тишина. У обеих собеседниц перед глазами стояла эта картина.
– Потом настало тяжёлое время, – призналась пожилая женщина. – В те дни никто не проводил разбирательств, когда случались подобные вещи. Поначалу я пыталась забыть, но теперь я уже давно смирилась с тем, что остаток жизни мне придётся провести, постоянно представляя себе эту ужасную рану, изуродовавшую ей лицо, – произнесла она тихим голосом. – Я там оставалась только месяц ещё, а потом уволилась, и с тех пор никогда не работала по своей медицинской специальности.
– Значит, вы не знаете, как потом сложилась жизнь сестрёнок? – спросила Линд, помолчав немного и взяв в руку карандаш.
Агнета Эскильсен покачала головой.
– Понятия не имею, – ответила она. – Но вы, наверное, можете себе представить, сколько всего на меня нахлынуло, когда я вдруг увидела её фотографию в газете.
Камилла сочувственно кивнула.
– В последний раз я видела Лисеметте, когда её тельце достали из ванны, – добавила старушка. – Мне даже не разрешили навестить её в лечебной палате, а я-то им обеим купила шоколада.
Снова настала тишина, но на этот раз она была исполнена такой печали, что журналистка почувствовала, что не может больше мучить эту женщину. Пора было уходить.
– Я стараюсь не вспоминать об Элиселунде, – сказала Эскильсен, когда они вышли во двор и Камилла уже забросила сумку в автомобиль. – Господин Нёрсков, заведовавший тогда интернатом, через несколько лет вышел на пенсию, и мне не стыдно признаться, что цветов на его прощальный вечер я не посылала. Он со мной безобразно обошёлся, хотя это истопник недоглядел за котлом, а ведь это входило в его обязанности. – Она замолчала, задумавшись, и не сразу заговорила снова: – Последнее время существования интерната им заведовала Парков, но с ней я никогда не встречалась. Единственное, что я с уверенностью могу утверждать о двойняшках, – это что, если от них это зависело, они никогда бы не расстались.
Именно эти слова крутились в голове у Линд, когда она ехала назад, в Роскилле. Если обе сестры были живы на момент, когда были выписаны свидетельства об их смерти, то они находились в одном и том же месте, и если Метте всё ещё была жива, когда её сестра на прошлой неделе упала с обрыва и разбилась, то где же она теперь? И как она обходится без сестрички?