Майкл вытащил из кармана свою сотку и заказал пиццу, а Кэрри подошла поближе, чтобы осмотреть работу. Соединения полностью остыли, но он заметил, что она не пыталась к ней прикоснуться.
– Так что ты видишь? – спросил он, засовывая телефон обратно в карман.
Кэрри отступила назад и опустила взгляд, не в силах смотреть на Майкла, когда обдумывала то, что хотела ему сказать.
– Это похоже на поток слез, – наконец сказала она, поворачиваясь к нему лицом. Кэрри заметила в его взгляде вспышку удивления и поняла, что угадала правильно.
– Именно так и есть, – сказал Майкл, пристально глядя на единственную женщину, нет единственного человека, который понимал его искусство. Его будущая мачеха, была вторым человеком, который был к этому близок.
– Они… они мои? – спросила Кэрри, с трудом набравшись храбрости, чтобы задать вопрос. – Я сейчас плачу, потому что не могу ничего с собой поделать, Майкл. Я плачу из-за всего. Думаю… все говорят, что это из-за беременности.
– Они не твои, – тихо сказал Майкл. – Сегодня утром, я увидел твою напоминалку на стекле в ванной, сел на унитаз и плакал о том, как я в отношении тебя облажался. Она научила меня смирению и позволила увидеть доказательство того, что ты по-настоящему пытаешься найти способ простить меня за прошлое.
Кэрри опустила взгляд, не желая, чтобы он увидел как много надежды дали ей его слова.
Он снова посмотрел на свою работу.
– Слезы мои. Я назвал эту скульптуру «Наконец понимание».
Кэрри сочувствовала ему каждой своей клеткой. Он мог этого не осознавать, но его скульптура была и о ней тоже.
– Майкл, мне действительно жаль, что тебе тоже больно. Я не хотела причинять тебе боль, – сказала она.
Это был адский день. Ей пришлось работать вместе с Эрин над выставкой Ланы, которая была запланирована на пятницу. Напряженность между ними была ужасной. И в довершение ко всему, ее босс наблюдал за тем, как Эрин весь день вела себя как хищник, почувствовавший запах раненого животного. Она спорила с осветителями о схемах и должна была найти оборудование, которое ее помощница – еще одна старая подружка Майкла – не смогла найти.
Последнее что ей было нужно, это думать о Майкле, сидевшем дома и испытывающем болезненные прозрения. Это была не ее проблема. Тогда почему мысли о Майкле, размышлявшем об их ситуации и плакавшем из-за этого, заставляли ее саму тоже заплакать?
Майкл увидел, как Кэрри заморгала, пытаясь не расплакаться, и засмеялся. Не потому, что он был недобрым человеком. Просто он был потрясен тем, что заставлял ее так часто плакать.
– Не расстраивайся из-за меня, или мы оба снова начнем плакать, – сказал он ей, приподнял свою футболку, чтобы промокнуть ее глаза и заставил рассмеяться, продемонстрировав ей свой голый живот. – Не хочу, чтобы доставщик пиццы задавался вопросом, почему мы оба плачем.