.
Адресом в этом объявлении указывалась квартира в Эрлс-Корт, и чтобы добраться до нее, мне потребовалось пересечь весь город до окружной железной дороги и еще семь минут идти пешком. Время перевалило за полдень, деревянные тротуары приятно пахли смолой, по улице разгуливали мужчины в сюртуках и дамы в перчатках. Было неплохо снова очутиться в цивилизованном мире. Единственное, чего я опасался, – встретить знакомое лицо, но удача сегодня мне улыбалась. Я нутром чувствовал, что получу эту работу и скоро смогу бегать по этому самому тротуару, выполняя поручения старика, а может быть, катать и его самого в инвалидном кресле.
Мне стало неуютно, впрочем, когда я добрался до квартир. Их оказалось совсем немного, и все мостились по одной стороне улицы. На палисаде перед окнами первого этажа красовалась вывеска местного доктора, и я искренне ему посочувствовал – должно быть, держаться на плаву здесь было непросто. Себе я тоже посочувствовал; в мечтах это жилье представлялось мне гораздо более презентабельным, чем оказалось в реальности. Здесь не было балконов, швейцар был без ливреи, и совершенно отсутствовал лифт – а ведь мой бедняга жил на третьем этаже! Я побрел вверх по лестнице, с сожалением вспоминая Маунт-стрит, и чуть не столкнулся с каким-то унылым типом, спускавшимся навстречу мне. Затем я постучал в дверь справа, и мне открыл краснощекий молодой человек в сюртуке.
– Мистер Мэтьюрин проживает здесь? – спросил я.
– Верно, – отозвался он с улыбкой, явно довольный происходящим.
– Я, гм… пришел по объявлению в «Дейли мейл».
– Вы уже тридцать девятый! – воскликнул этот энергичный господин. – Тридцать восьмого вы, должно быть, повстречали на лестнице, а ведь день еще не закончился. Прошу прощения за чрезмерное внимание; первый отборочный тур пройден, так что можете войти. Немногие заходили так далеко. Целая толпа набежала сразу после завтрака, но теперь швейцар отсеивает самых неблагонадежных, и за последние двадцать минут явился только тот, последний. Входите же.
И меня шустро втянули в просторную комнату с большим окном, дававшим много света; у этого окна мой проводник осмотрел меня еще более внимательно, не утруждая себя дежурными любезностями, а затем приступил к допросу.
– Вы закончили университет?
– Нет.
– Гимназию?
– Да.
– Какую?
Я ответил, и он облегченно вздохнул.
– Ну наконец-то! Вы первый из всех, с кем мне не пришлось спорить на тему значения слова «гимназия». Вас из нее выгнали?
– Нет, – ответил я после секундной заминки. – Нет, меня никто не выгонял. А вы не выгоните меня, если я задам встречный вопрос?