Многие люди угнетают себя картинами; тут есть множество вариаций. Вы можете делать коллажи из всех тех моментов прошлого, когда что-то было не так; или выдумывать тысячи картинок о том, как что-то могло бы быть не так в будущем. Вы можете видеть что угодно в реальном мире – а сверху накладывать образ того, на что это будет похоже через сто лет. Вы слышали поговорку «Ты начинаешь умирать в момент своего рождения»? Классная поговорка.
Всякий раз когда происходит что-то приятное, вы можете сказать себе:"Это ненадолго», или:"Это не взаправду», или:"На самом деле он не это имеет в виду». В вашем распоряжении множество способов. Вопрос всегда один:"Как именно это делает данный человек?» Подробный ответ на него объяснит вам все, что нужно знать, чтобы научить человека, как вместо «этого» делать что-либо другое. Единственная причина, по которой он не делает чего-то более осмысленного, состоит в том, что он умеет делать только «это». Человек поступает так годами, посему это «нормально» – не замечается и не вызывает сомнений.
Одна из самых диких привычек в нашей культуре – в любых обстоятельствах действовать так, будто все нормально. Насколько мне известно, наиболее элегантной ее демонстрацией является Нью-Йорк. Когда вы идете по Бродвею, никто не оглядывается по сторонам и не бормочет:"Боже милостивый!»
Следующая наилучшая демонстрация – центр Санта Круса. Прямо на улице люди проделывают такие вещи, которые повергли бы в стыд любую психбольницу. И по той же улице идут мужчины в деловых костюмах, беседуя друг с другом так, словно все совершенно нормально.
Я тоже вышел из «нормальной» среды. В девятилетнем возрасте, когда мне нечего было делать, я болтался с чуваками по микрорайону. Кто-нибудь предлагал:"Эй, почему бы нам не сходить угнать автомобиль?», «Пошли-ка ограбим винный магазин и убьем кого-нибудь».
Я считал, что преуспеть в жизни можно, если отправиться жить рядом с богатыми людьми. Я думал, что если буду околачиваться среди них, то все образуется. Так что я поехал в городок под названием Лос-Альтос, где у людей водятся деньги. В кафетерии Молодежного Колледжа Лос-Альтоса в ту пору было столовое серебро, а в студенческом центре – кресла из натуральной кожи. Автостоянка выглядела, как Детройтская выставка текущего года. Естественно, приехав туда, я должен был вести себя так, как будто это все тоже было нормально. «Никакого ажиотажа, все по фигу».
Я нашел работу с машиной, с которой общаются, – под названием «компьютер» – и начал в качестве студента информатики. У них еще не было факультета, потому что кто-то спер финансирование лет этак двух. Поскольку я учился и там не было для меня специализации, я потерялся в экзистенциальном кризисе. «Что я буду делать? Я буду изучать психологию». Примерно в это время я ввязался в редактирование книги по Гештальт-Терапии, так что меня послали в гештальт-терапевтическую группу, чтобы я посмотрел, что это, собственно, такое. Это был мой первый опыт в групповой психотерапии. Там, где я рос, все были сумасшедшие; и там, где я работал, все были сумасшедшие; однако я ожидал, что люди, посещающие психотерапевтов, – по-настоящему сумасшедшие.