Теперь мы кивнули. Это как раз было просто. Отец продолжил:
— Мы будем подбирать соответствия чисел буквам, а потом считать частоты букв в получившейся дешифровке. Если они примерно совпадают с эталонными частотами для русского языка, значит, мы нашли что-то похожее на ключ.
— А почему бы просто не смотреть на то, что получается в процессе подбора, и не искать глазами правильный текст?
Отец вздохнул и ответил:
— Но я же сказал, что это заняло бы у нас много-много веков, даже если бы мы сумели просматривать по одному варианту в секунду без перерыва на сон и обед. А компьютер сможет оценивать миллионы вариантов в секунду без нашего вмешательства. Итак, теперь есть идеи, что представляет собой ген в нашем случае?
Катя подняла руку, и отец кивнул ей. Она заявила:
— Я думаю, что ген в нашем случае — сопоставление чисел и букв.
Отец похвалил её, но сказал, что это не совсем так. Геном является одно сопоставление между числом из шифровки и буквой. А то, что назвала Катя, то есть весь набор таких сопоставлений, — это одна особь, которую можно подвергнуть отбору. Критерием будет близость частот к эталонному варианту.
Получилось, что особь в нашем алгоритме — способ сопоставления чисел буквам русского алфавита, а функция приспособленности, по которой программа будет отбирать наиболее интересных особей, — это разность между эталонными частотами букв русского языка и частотами, полученными по тексту шифровки.
Вообще говоря, я уже несколько притомился от папиных объяснений того, что совершенно непонятно. Судя по тому, как выглядела Катя, она тоже потеряла нить. Папа это заметил и сказал:
— Ладно, на сегодня хватит. Давайте я займусь программированием, а вы катайтесь на велосипедах и изучайте окрестности.
Так и решили. Мы с Катей поехали к тёте Кате, выпили у неё по стакану простокваши и отправились по Конторской улице до самого конца. Честно говоря, я был немного напряжён: наведённая память усиленно мне подсказывала, что это опасно. Но это была реальность, а потому я решил проверить, что же там на самом-то деле. Кате я ничего не сказал, поэтому она ехала весёлая и о чём-то болтала. Я же был погружён в свои мысли.
Мы доехали до того места, где по моим воспоминаниям должно было быть лесничество. Там действительно были какие-то старые дома, не похожие на жилые. Но в них давно никто не работал: окна были заколочены досками, всё заросло бурьяном. Конторская улица вела в лес, и здесь дорога действительно расходилась на три стороны. Как я помнил, мы с Марком шли вдоль ручья, когда наткнулись на то ужасное место. А ручей был слева, так что надо было повернуть на левую дорогу. Мы так и сделали.