– Николай, замолчи! Я должна была ему сказать, пусть через столько лет! Если бы не он…
Но вновь заговаривает отец. И я, пожалуй, еще никогда не видела его таким сокрушенным и взволнованным. До того, как мы со Стасом вошли в эту комнату, здесь уже звенело напряжение.
– Твоя дочь, Эмма, ненавидела публику и драмкружки, и ты это знала. Она любила тишину и писала стихи. Ей нравилось смотреть, как ты рисуешь. Когда появилась Настя, мы мечтали, что дочь подрастет и Аня будет учить детей музыке. Обычных детей в обычной музыкальной школе. Мы были счастливы, ей оставался всего лишь год до диплома… Я не знаю, что случилось в тот вечер в твоей квартире, когда она пришла показать вам ребенка. Я был под землей в шахте, а ты дала надежду на примирение, и я ее отпустил. Я никогда не мог ей приказывать. Она должна была вернуться утром, а сбежала от тебя зимней ночью с ребенком на руках, и думаю, тот яд, которым ты отравила мою жизнь, до сих пор не дает тебе спокойно спать. Аня была бы жива, если бы не гордыня вашей семьи, сломавшая ее.
Сыну не удается удержать мать, и гостья уже стоит на ногах.
– Ты! После всего случившегося смеешь мне тыкать?! Обвинять?! Меня, человека, отмеченного заслуженными премиями и регалиями? Всеобщим уважением?.. Лучше расскажи своей дочери, чья она внучка и в чьи дома может быть вхожа, если только пожелает! О тебе же я знать не хочу!
Я чувствую, как ладонь Стаса находит мою. Это как щелчок, что отпускает натянувшуюся до предела нить. Даже не подозревала, что так напряглась.
В гостиной звучит голос мачехи:
– Так, кажется, всем пора выдохнуть, и особенно вам, уважаемая, если хотите продолжить разговор с моей девочкой. В этом доме нет места истерике и крику, я этого не терплю. Искренне сочувствую вам с Гришей в общем горе, но вынуждена напомнить, где вы находитесь и с какой целью.
Напрасно мама Галя взывает к сдержанности – ее не слышат. Темноволосая незнакомка, моя кровная родственница, стоит лицом к лицу с тем, кого обвиняла всю жизнь, и торопится сказать ему все, что ее мучило столько лет. Сочится яростью, что кипит у нее под кожей, не пряча ее ни от кого в этой комнате.
– Не пойму, почему они выбирают тебя. Почему Аня выбрала тебя? Даже после стольких лет – не пойму. Ничтожество! Ты родился, чтобы быть тенью! Мышью под ногами таких, как Дмитрий! Именно это я и сказала дочери. Вас с ним и близко сравнить нельзя, и жизнь это доказала!
– Твой Дмитрий не давал ей вздохнуть и никогда бы не дал. Со мной Анюта была настоящей. Но тебе действительно не понять.
– Что ты несешь… – учредитель отрывается от стены, но отец уже повернулся к нему. Не знаю, что видит в нем гостья, а я вижу в отце достаточно внутренней силы, чтобы принять любой удар и ответить им всем. Сейчас он не кажется слабее Дмитрия, ничуть.