– Не рано ли, Гриш, характер показывать?
– А чего ты удивляешься? Весь в тебя! Сама говорила, что тебе никто был не указ, вот и он такой же.
– Да знаю я! Хотя ты и сравнил несравнимое. Да уж, воспитала обалдуя на свою голову. Чувствую, напляшемся мы еще с ним.
Галина Юрьевна нервничала. Сидя ранним утром в столовой между мачехой и отцом за чашкой чая, я старалась казаться еще незаметнее, чем обычно, понимая без слов их настроение. Разделяя беспокойство за судьбу сводного брата, но не имея возможности ничем помочь.
Прошлым вечером Стас не пришел домой. До позднего часа не отвечал на звонки, а к полуночи стало ясно, что ночевать дома он и не собирается. Не знаю, как и когда отец дозвонился до пасынка, но в сравнении с мачехой он казался намного более спокойным. На следующий день родителям предстояла важная поездка на рабочий объект в соседнюю область, и он как мог старался успокоить жену.
– Да придет, Галя, не волнуйся. Какой бы ни была причина, здесь его дом и семья. Перебесится и прибежит, по себе знаю.
– Ладно уж, Гриш, не успокаивай…
Школьные занятия прошли как обычно. Со вчерашнего дня меня не покидала непонятная грусть, и, глядя на счастливую Маринку Воропаеву, без умолку трещавшую на переменах с подружками, вспоминая ее вчерашний поцелуй со Стасом, я почему-то чувствовала себя ужасно глупой и смешной. Как будто снова стояла в красивой прихожей незнакомого дома мачехи в своем стареньком поношенном пальто и шапке. Не смея поднять глаза от стыда и страха.
Могла ли такая уверенная в себе девчонка, как Маринка, ревновать меня? К чему? К кому? Говорю же: смешно и глупо. Тем глупее сейчас ощущалась тоска в сердце, а глаза осторожно искали сводного брата. В столовой, в многолюдных коридорах, в шумной толпе школьного двора. Высокую темноволосую фигуру уверенного в себе парня, которая притягивала девичье внимание.
Но в школу Стас так и не пришел. Наверно, о причине его отсутствия Маринке сообщил ее брат Сергей, потому что с тренировки по чирлидингу Воропаева ушла в слезах, а я понадеялась, что со Стасом все хорошо.
Иначе бы мне позвонил отец.
Ведь позвонил бы?
Когда сводный брат появился в моей комнате вечером, я сидела за его столом и делала уроки. Было уже поздно, но спать не хотелось, и я читала Булгакова, вписывая в тетрадь заметки для школьного реферата. Две минуты назад я слышала, как мачеха внизу громко распекала вернувшегося домой сына, и вот теперь он стоял на пороге моей спальни… его спальни, и смотрел на меня. Тяжело, молча, после долгой минуты этого тягостного молчания так ничего и не сказав.