— Иногда у докторов появляется шестое чувство, помогающее понять, как поведет себя пациент.
— У меня такое бывало задолго до того, как я стала врачом. Я знала, что Чарли умрет. Я знала это наверняка.
— В нашей семье существует легенда, — осторожно сказал он, и Р. Дж. внутренне застонала, не желая слушать еще одну семейную байку. — Говорили, что некоторые врачи из рода Коулов обладали способностью предчувствовать смерть, держа пациента за руки.
Р. Дж. хмыкнула.
— Нет, я серьезно. Они называли это Даром.
— Да ладно, папа. Ты говоришь о суевериях. Это же было в те времена, когда в качестве лечения прописывали глаз тритона и лягушачью лапку. Неужели они в это верили?
Он пожал плечами.
— Вроде бы мой дед, доктор Роберт Джефферсон Коул, и прадед, доктор Роберт Джадсон Коул, доктора в Иллинойсе, обладали им, — мягко заметил он. — Дар может передаваться через поколение. Кажется, он был у некоторых моих двоюродных братьев. Мне же остались, так сказать, лишь семейные реликвии — скальпель Роба Дж., который я храню на столе, и виола да гамба прадеда. Но я бы предпочел Дар.
— Значит… ты никогда ничего подобного не испытывал?
— Конечно, я знал, когда определенный пациент может умереть или выздороветь, однако у меня никогда не было чувства полной уверенности в приближающейся смерти человека, у которого не проявлялись никакие симптомы. Естественно, — добавил он, — легенда также гласит, что Дара можно лишиться, если использовать стимуляторы.
— Тогда у тебя не было шансов, — сказала Р. Дж.
Много лет подряд, пока его поколение докторов не образумилось, профессор Коул любил частенько посмаковать хорошую сигару, а по вечерам еще и пропустить стаканчик виски.
Р. Дж. некоторое время баловалась марихуаной в школе, но так и не пристрастилась к курению. Как и отец, она любила хорошую выпивку. Она не позволяла алкоголю мешать работе, но иногда расслаблялась, подчас даже чересчур.
К завершению третьего года медицинской практики Р. Дж. знала, что хотела бы лечить целые семьи, людей любого возраста и обоих полов. Но, чтобы делать это хорошо, ей нужно было больше узнать о медицинских проблемах женщин. Она добилась того, что ей разрешили прослушать в три раза больше лекций по гинекологии и акушерству, чем было предусмотрено учебной программой. После окончания резидентуры[5] она устроилась на один год нештатным врачом со специализацией по акушерству и гинекологии в Лемюэль Грейс, в то же время используя возможность проводить исследования для обширной программы изучения гормональных проблем женщин. В тот год она сдала экзамен на члена Американской академии медицины внутренних органов.