А потом он решил не уповать на Господа, а взять все в свои руки.
— Я ненадолго выйду, мам, и скоро вернусь, — прошептал он ей. А потом он выскочил в захлебывающуюся бурей ночь и что есть сил побежал по засыпанной снегом дороге. До дома доктора он добрался через час; окна красивого здания, стоящего на отшибе, отбрасывали на покрытые белизной поля разноцветные рождественские узоры. Горел свет, изнутри доносилась приятная музыка. Дэнни добежал до двери, в изнеможении привалился к ней и, собрав последние силы, постучал.
Доктор Саймон Вэделл лично вышел открыть незваному гостю; его объемистый живот покрывала салфетка.
— В чем дело? — осведомился он у оборванца, стоящего на пороге его дома.
— Маме очень плохо! — выпалил Дэнни, всем сердцем желая оказаться внутри, где было так тепло, играла музыка и вкусно пахло едой.
— Извини, сынок, — сказал доктор Вэделл, — но я не могу ничего для нее сделать.
— Вы должны пойти со мной! — крикнул Дэнни.
— Иди домой, — сказал доктор закрывая дверь.
— Ей нужна ваша помощь!
Глядя, как перед его носом исчезает последняя надежда на спасение, Дэнни расслышал, как доктор, обратился к своему незримому гостю:
— Как же я жалею, что уехал из Нового Орлеана…
Дэнни буквально потерял рассудок. Он продолжал барабанить в дверь и звать доктора Вэделла по имени. Он обежал дом, пытался открыть окна, заглянуть сквозь плотно сомкнутые занавески. Стучал в заднюю дверь, затем вернулся к парадной.
Запыхавшись, он тяжело задышал, и морозный воздух, казалось, наполнял его легкие битым стеклом. Его руки и ноги окоченели; лицо горело от холодного ветра. Он уселся на ступеньках и заплакал. А потом в доме раздался телефонный звонок. Дэнни обежал здание и прильнул к окну. Доктор Вэделл разговаривал с кем-то. Прижав к ухо к стеклу, он услышал, как доктор говорит преподобному Джошуа Биллингсу, что скоро будет.
— Держите ее в тепле, — посоветовал доктор. — Судя по всему, ничего страшного. Но я в любом случае к вам приеду.
Дэнни стоял, прижавшись спиной к стене, и смотрел, как доктор торопится к своей машине, повязывая на ходу шарф; в руках у него была медицинская сумка. Когда машина исчезла в снежной мгле, Дэнни почувствовал, как зимний буран проникает в его тело и концентрируется ледяным комком где-то в области живота, причиняя ужасную боль.
«Саймон Вэделл», — думал он, пробираясь по сугробам в сторону дома. «Саймон Вэделл», — звучало у него в голове, когда он на всех порах несся обратно, глотая слезы и надеясь успеть к постели умирающей матери. И с каждым шагом по замерзшей дороге в неокрепшем сознании двенадцатилетнего мальчика закипал гнев, облеченный в еще одно имя — преподобный Джошуа Биллингс, ведь именно он вызвал доктора. И именно в тот момент, когда он, обессиленный, добрался до двери в сарай, служивший его семье домом, начался его особый список имен. Имен, которых он не забудет никогда.