— Ты будешь моей мамочкой? — спросила маленькая девочка, пытаясь обнять Линду за шею. Держа маленькие забинтованные ручки в своей руке, доктор Линда Маркус другой заботливо подоткнула одеяло.
— У тебя такой замечательный папочка, который о тебе заботится. Разве ты не любишь своего папочку?
— Да… — Лицо шестилетней девчушки нахмурилось, как у взрослой. — Но мне хочется, чтобы у меня была мамочка тоже.
Линда улыбнулась, поправила девочке прядь волос, единственную, оставшуюся у нее после пожара, и встала с ее постели.
— Как насчет того, что я загляну к тебе завтра?
Ротик, окруженный ожоговыми шрамами, исказило подобие улыбки.
— Ладненько, — проговорила девочка.
Пройдя в сестринскую комнату, Линда написала указания по уходу за малышкой. Стоящая рядом сестра, перебирающая карты пациентов, спросила:
— Как она, доктор?
— Кожа нарастает хорошо. Думаю, к следующей недели основные покровы восстановятся.
— Будем надеяться, ведь у нас мест не хватает.
Доктор Маркус выглянула из окна детского корпуса палаты ожогового центра больницы Святой Катарины. Несмотря на то что она накинула белый халат поверх своего вечернего платья на время обхода, невозможно было скрыть элегантную прическу, длинные причудливые серьги, отражающие свет больничных ламп. Стетоскоп висел поверх алмазного колье. Линда собиралась на вечеринку у Беверли Хайленд с Барри Грином, телепродюсером. Она заехала в больницу поздно вечером еще раз проверить своих маленьких пациентов.
— На мои звонки будет отвечать доктор Кейн, — сказала она сестре. — Но я сомневаюсь, что еще что-нибудь случится.
Сестра украдкой улыбнулась.
— Ничего никогда не происходит, когда вы оставляете свой мобильный кому-то другому. Но как только берете его с собой — как нарочно, бац… По себе скажу, доктор, меня иногда выдергивали на вызовы из таких пикантных ситуаций…