Анна Андреевна, бережно подхватив цыпленка, отнесла его к наседке и сунула ей под крыло.
- Божья тварь, - прошептала она. - Жалко...
Дождь шумел, лил потоками. Семья Ермаковых в дверях сеней с радостным любопытством наблюдала за ливнем:
- Боже ты мой, благодать-то какая! - с восторженным изумлением глядя на разразившуюся стихию, шептал Захар.
Василий Петрович внимательно посмотрел на сына. В глазах Захара блестели слезы. Старик покачал головой.
- Немножко запозднился дождичек-то, - сказала Лукерья. - Пораньше б...
- Ничего, - проговорил Василий Петрович. - И этот дождь кстати, на пользу пойдет... Особливо для огородов.
Анна Андреевна, успевшая уже переодеться в сухое, вышла из хаты.
- Что ж, отец, - взглянула она на Василия Петровича, - будем вечерять, что ли?
- Можно и повечерять, - согласился старик. - Пойдемте.
Все вошли в хату, вымыли руки, помолившись богу, чинно расселись за столом. Все делалось без лишней суеты, молча, спокойно. Сам хозяин садился за стол последним. Он, по обыкновению, долго и набожно молился перед иконами, шепча молитвы, крестясь и низко кланяясь.
Василий Петрович с детства был религиозным. Он считал необходимейшим условием своей жизни соблюдать все церковные и домашние обряды; в таком же духе воспитывал и свою семью. Василий Петрович верил в существование божественных сил, в загробную жизнь, страшно боялся попасть в ад, а поэтому старался жить праведной жизнью, меньше грешить, соблюдал посты, не сквернословил, даже не курил. Единственной слабостью его было - иногда любил выпить. Но это он не считал за большой грех.
- Сам Иисус Христос в Кане Галилейской пил вино, - оправдывал он свою слабость.
...Бурная ночь спустилась над станицей. Старая верба у ворот, раскачиваемая порывами ветра, жалобно стонала, скрипела. Потоки воды хлестали в окна. Семья Ермаковых молча сидела за столом, ужинала. Маленькая пятилинейная лампа, свисавшая с потолка, тускло освещала сосредоточенные лица.
В хату вошла Лукерья, вся вымокшая, посиневшая от холода. С нее ручьями стекала вода.
- Мамаша, - сказала она, передавая свекрови ведро только что надоенного парного молока. - Возьмите вот, процедите, а я пойду в чуланчик переоденусь...
Пока семья готовилась ко сну, Василий Петрович ушел в горницу и, опустившись на колени, стал молиться, глядя на образа, перед которыми горела лампада.
- Батя, не помешаю вам? - сказал Захар, осторожно войдя в горницу.
Василий Петрович не ответил, продолжая молиться (не любил он, когда его прерывали на молитве). Захар покорно затих у двери. Дочитав молитву, старик, не поднимаясь с колен, повернул голову к сыну: