От этих мыслей выглядела мадам очень грустной. И чего, спрашивается, ей грустить, когда ее маркиз любит даже пусть и остриженную, хуже уличной девки? Ах… Как же любит! Служанка мечтательно вздохнула, но от своего отступаться не намеревалась. Она всегда была не робкого десятка, а потому попросту подергала грустную мадам за рукав.
— Просьба, говорю, у меня, мадам!
Очнувшись от своих невеселых дум, Ее Сиятельство перевела взгляд на гадкую девчонку, которая имела дерзость прикоснуться к ней. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Чего тебе? — спросила она ровным, чуть презрительным тоном.
— Не найдется ли в вашем замке места для меня? — спросила Аделина с самой почтительной улыбкой.
«Но я заставлю вас очень сильно пожалеть об этом». Что ж! Он выбрал действенный способ: собрать вокруг себя всех своих девок. Но с этой они ошиблись. Девчонке стоило ехать с ним, а не обращаться к ней.
И вновь ничем не выдав горечи, разлившейся по каждой жилке, в которой медленно текла ее остывшая кровь, маркиза де Конфьян произнесла:
— Найдется. Но в мой замок ты отправишься сама. Принеси мне бумагу и чернила, я напишу тебе записку.
Вместо того чтобы немедленно исполнять приказание маркизы, Аделина счастливо рассмеялась, тут же расплакалась и, хватая маркизу за ладони, стала благодарно целовать, приговаривая:
— Какая же вы добрая, мадам! Вовек не забудет бедная Аделина вашей доброты! Я ведь все могу! И по кухне, и белье стирать, и замок ваш до блеска довести! Все-все! Спасибо вам, мадам!
— Ты рискуешь никогда не проявить свои умения, — проговорила Катрин, чуть скривив губы, покуда ее никто не видел, — если сейчас же не выполнишь то, что я тебе велела.
Служанка спохватилась и вмиг сбегала на постоялый двор, стащила у хозяина письменные принадлежности и, счастливая услужить новой своей хозяйке, быстро вернулась.
— Вот, мадам, я все принесла, как велели!
«Расторопная какая», — подумала Катрин. Ее терзали самые омерзительные образы расторопности девицы, стоящей перед ней. С каменным лицом она быстро черкнула несколько строк. Сердце саднило, как и ее ладони. Но из рук занозы можно было достать, и руки заживут. Сердце теперь будет кровить всегда. Маркиза протянула свиток Аделине, глядевшей на нее счастливыми глазами.
— Передашь эту записку кастеляну Жуайеза, — теперь Серж не обвинит ее в жестокосердии. — Но если месье Гаспар хотя бы раз пожалуется на тебя — даже постоялый двор ты будешь вспоминать как пребывание в раю.
— Верой и правдой буду служить вам, мадам! — пустилась в разглагольствования служанка. — Это только говорят «гулящая Аделина». А такие, как я, добро всю жизнь помнят. Каждый день буду Бога молить за вас и за Его Светлость! Вы уж будьте к нему полюбезнее, он так любит вас, так любит! Я ведь все понимаю — женщины подневольны. И коли король приказал, так и выбора нет. Но вы уж как-то, чтобы он хоть не знал. Ежели что, спросите Аделину, она вам расскажет, как от короля не понести, да чтобы Его Светлость в неведении оставался.