Но королева Мари все-таки совсем не походила на безумную. Она немного дичилась, но взгляд ее глаз из-под темных ресниц был острым и ясным. А еще ей понравились его канцоны. Он бы скорее счел ее сумасшедшей, если бы она не выказала своего восхищения ими. Последнее дозволялось одной только его супруге и старине Паулюсу.
— Не стоит сочувствовать маркизе, Ваше Величество. Я смею надеяться, мое общество едва ли ее тяготило.
Зимний воздух ударил Мари в лицо, и она жадно втянула его носом. Декабрьское солнце сияло обманчиво ярко, но совсем не грело.
— Благодарю вас за помощь, маркиз, далее я сама, — слушая его вполуха, сказала королева и, посильнее запахнув полы плаща, направилась вглубь сада. Однако не успела сделать и шага, как вдруг услышала голос Мишеля.
— Вот вы где, любовь моя! — произнес ее обожаемый супруг. Мари улыбнулась и бросилась вперед, на голос, обогнула высокую и очень старую липу, увитую диким плющом, и остановилась, как вкопанная.
В нескольких шагах от нее Мишель целовал прекрасную маркизу Катрин де Конфьян.
— Ой! — второй раз за день выдохнула Мари и прислонилась к липе.
— А я предупреждал, что прогулки в одиночестве не приведут ни к чему хорошему! — словно сквозь толщу воды, донесся до нее голос маркиза де Конфьяна, но она совсем не понимала его слов. Сердце ее пропустило удар и пустилось вскачь. Больше она уже почти ничего не слышала. Она только стояла, широко распахнув глаза и глядя на поцелуй, подаренный королем другой женщине.
Маркиз де Конфьян, спешивший на помощь королеве, которая, растяпа эдакая, наверняка подвернула ногу, или увидела змею, или бог знает, что еще… замер. Его Катрин обнимала за шею короля и жарко отвечала на поцелуй, который Его Величество, видимо, даровал своей подданной в знак… в знак общего интереса к оросительным каналам, ставшими главной темой минувшего вечера. Из груди его вырвался глухой стон. А сердце пронзила боль.
— Катрин! — выдохнул Серж Скриб маркиз де Конфьян и сжал кулаки, впуская в себя ярость. И отчего-то надеялся, что ярость заглушит эту адскую боль.
Его Величество услышал какой-то странный звук совсем рядом, в глазах вспыхнул яркий свет, от которого стало больно смотреть. Но уже через мгновение он с недоумением взирал на маркизу де Конфьян, которую держал в объятиях, и которая пылко прижималась к нему губами.
Он отстранил ее от себя и, с трудом подбирая слова, выдавил:
— Вы что-нибудь понимаете?
А подняв глаза, заметил Мари. Она стояла неподалеку, под липой, и молча смотрела на них.
— Мари! — бросился к ней Мишель.
— Нет! — только и пискнула та и помчалась прочь, подхватив длинные полы плаща и подол платья.