— Коли сейчас вернусь, хозяин решит, что вы недовольны мною. И, верно, изобьет меня.
— Ну, посиди здесь, — ответил Серж и тоже вгляделся в окно. Ему почудилось в этой ночи и среди стонов метели ржание коня.
Они молчали совсем недолго. Но этого времени хватило Сержу для того, чтобы сотню раз пожалеть о том, что не догнал Катрин в коридоре, когда она уходила. Знать бы теперь, в какой комнате она остановилась…
Кажется, он готов был забыть обо всем. О ее неверности, ее лжи, ее равнодушии. Лишь бы только она была рядом. Забрать и ее, и маленького Сержа, увезти их в Конфьян и попытаться жить вместе, как жили прежде. Только вот, как прежде, уже никогда и ничего не будет. Но так ли это важно, если он любит ее? Если его любовь к ней не убить? Если она срослась с ним, стала его сутью. Если, черт подери, душу его Катрин унесла с собой!
— У вас разбито сердце, Ваша Светлость? — спросила Аделина.
— У меня разбито сердце, — медленно повторил он. — Король полюбил мою жену.
— А ваша жена? — живо отозвалась она, и глаза ее сверкнули от любопытства.
А жена… А жена целовала его так в том проклятом коридоре, будто прощалась с ним… Но если ничего более не испытывала к нему, зачем так целовать?
— А моя жена упряма и своенравна, — тихо ответил Серж. — И она целовала короля. Я не знаю, почему. Быть может, потому что ей наскучило мое общество. Быть может, потому, что он заставил. Быть может, она просто не умеет любить и хранить верность… Я не знаю почему. Она целовала короля.
Аделина закусила губу и перевела взгляд на губы маркиза.
— И это после ваших поцелуев? Вот же дура!
— Она умнейшая женщина в королевстве. И уж поверь, гораздо умнее меня.
— А что было после?
— А после она остригла волосы, вырядилась юношей и примчалась сюда за мной, — ответил Серж и в ужасе замер, озаренный страшной догадкой. Страшной догадкой. Счастливой догадкой.
— Ну вы и олух, Ваша Светлость, — мечтательным голосом проговорила юная Аделина.
— Олух, — мрачно кивнул маркиз де Конфьян, блуждающим взглядом глядя в черный провал окна. Сердце его рвалось туда, в ночь, в метелицу.
24 декабря 2015 года, Париж
Было еще раннее утро, когда Мишель проснулся. Боясь разбудить Мари, спокойно спящую рядом, он разглядывал ее безмятежное лицо. Она была прекрасна. Приоткрытые, по-утреннему пухлые губы с четко очерченным изгибом, длинные ресницы отбрасывали слегка подрагивающие тени на бледные щеки, волосы разметались по подушке веселым ореолом. Думать о чем-то еще он не мог. Не хотел. Вся на земле нежность сейчас была здесь, в этой комнате, возле Мари. Разве все прочее имеет значение, независимо от того, что произойдет, когда она проснется после этой странной ночи — такой значимой и одновременно такой нереальной.