– Его Светлость, – шепотом, будто опасалась, что их кто-то услышит, сказала она, – мужчина видный и до девок охочий. Теперь, правда, посмирней чуток стал. Но вы ж видели, не могли не видеть – полдеревни бегает ребятишек с его носами и подбородками. Девок портить – обычное для Его Светлости дело. Ни одна замуж не вышла, пока он первый с ней не лег. Нынче у него, надо сказать, постоянная бабенка имеется – Клодетт, пекарша. У них уж трое детей. Уж и жил бы с ней открыто, да хочет наследников... благородных.
– Так, говоришь, теперь постоянная имеется, – герцогиня по-прежнему улыбалась и посмотрела Агас прямо в глаза. – Четвертого еще не ждут?
– Да по ней не видно, ждут или не ждут! Она женщина... дородная – после второго-то... Что третьим брюхатая, никто и не понял, покуда не разродилась. Хлеб пекла. В печь поставила, а оно и... Через полчаса допекала. Даже не подгорело!
Катрин усмехнулась и сунула полотенце обратно служанке.
– Ступай пока. Возьми себе мой пояс зеленый, расшитый разноцветными нитями. Я знаю, он нравится тебе. Шкуру мне еще одну подай и натопи здесь получше. Холодно! – и закутавшись в покрывало, Катрин задумалась о том, как сделать визиты герцога еще более редкими.
VIII
Май 1185 года
Герцог был нетрезв. Собственно, в последнее время он пил довольно много. И в еде себе не отказывал. Постепенно вид его становился далек от здорового. Но это было вполне закономерно – радоваться-то нечему. За два месяца герцогиня так и не выказала признаков того, что носит под сердцем наследника. Гордившийся своей плодовитостью герцог всерьез задумался над тем, не оказалась ли супруга пустоцветом. Она сперва пробуждала в нем желание, но вместе с тем обдавала холодом. Тощая, с торчащими под маленькой грудью ребрами, она совсем ему не нравилась, как не нравились тощие и жилистые клячи. Но герцогу нужен был законный наследник. И нужна была эта женщина, у которой и взяться-то не за что, и которую он раз за разом придерживал у сундука, чтобы не переломить ее пополам. Старая знахарка, которая обыкновенно лечила его коней, говорила, что эдак быстрее он получит сына. Дескать, так-то оно вернее.
Его Светлость с шумом распахнул дверь в опочивальню супруги и замер, покуда глаза привыкнут к полумраку – лишь единственная свеча освещала комнату.
Скорбно взглянув из-под одеяла на супруга, герцогиня пробормотала слабым голосом:
– У меня сегодня мигрень.
– Опять? – рявкнул герцог. – Который раз за неделю, мадам?
Катрин закатила глаза.
– Но вы сами виноваты в этом, мессир. Я писала нашему доктору Септимусу в Брабант. И он ответил мне, что все это от жирного мяса и рагу, которые вы велели постоянно мне подавать. Козий сыр тоже не на пользу! Потому мои приступы повторяются все чаще, – Катрин печально вздохнула. – Но самое ужасное, что доктор Септимус, подробнее изучив по моей просьбе все связанное с болезнью, написал, что она страшно заразна. Как только у меня начинается приступ, мне лучше совсем ни с кем не общаться. Поберегите себя, Ваша Светлость. Иначе вам придется отказаться от ваших любимых пряных пирогов, – в ее голосе зазвучали слезы.