— Дуже приемно, пани Ставничая? Будем знайоми! Дмитро Каблак. Ну и что же?
— Как что же? — готовая разрыдаться, воскликнула Иванна.— Но в списках меня нет!
— И не будет! — Каблак разорвал извещение.
В ужасе следила Иванна за тем, как белые клочки бумаги, разорванной загорелыми волосатыми пальцами Каблака, падали в плетеную корзину. И казалось ей, что не извещение, а в клочья разорванная судьба ее летит туда, в мусор, смешиваясь с окурками и обломками сургучных печатей...
— Почему же? — почти простонала Ставничая.
— Есть причины.
— Но я окончила гимназию с отличием!
— Мало ли кто кончает гимназию с отличием! Сыновья графа Дзедушицкого или князя Сангушко. Разве они учились плохо?
— Но какое я имею к ним отношение? Зачем вы меня сравниваете с теми, кто преследовал нас? Я украинка, а это польские аристократы.
— Украинцы бывают разные. Вот Остап Луцкий, помещик из Волыни, или адвокат Кость Левицкий, которого большевики недавно «закрыли». Социальное происхождение не всякому дает право учиться в этом только для народа открытом университете! — сказал Каблак, театрально подняв руку.
— Значит, из-за того, что мой отец священник в бедном украинском селе, я не могу получить высшее образование? Но ведь отец стал священником, когда еще не было советской власти! Он простой селянский сын, и, кто знает, будь здесь другие порядки, надел ли бы он сутану?
— Мы живем в переходное время, дорогая, и не каждый способен понять все эти тонкости,— сочувственно сказал Каблак.— Сегодня не рассуждают, а рубят сплеча...
Иванна уже не слушала секретаря.
— Боже мой! Как это жестоко: вызвать меня издалека, обнадежить и сразу разрушить все!
Она опустилась в кожаное кресло и, припав к резной кромке дубового стола, залилась слезами. Со странной усмешкой, скользнувшей по лицу, Дмитро Каблак обогнул огромный стол, подошел к Ставничей и, меняя тон, положив руку на ее плечо, ласково сказал:
— Милая девушка, я ведь тоже местный и хорошо понимаю ваше горе. Не мы завели эти порядки. Их принесли сюда они, люди с востока. Мы жили здесь иначе, а они азиаты...
Иванна вскочила. Ласковый, мягкий голос Каблака внушил ей надежду.
— Я пойду к ректору. Быть может, он не знает всего. Я расскажу ему все! Я объясню, что мой отец никогда не агитировал против советской власти. Я расскажу, как мечтала учиться, как мне не давали и что говорил командир на митинге в Перемышле.
Каблак засмеялся, приглаживая широкой темной ладонью и без того прилизанные волосы. С удивлением посмотрела на него Иванна. Над чем он смеется? Кто дал ему право издеваться над ней?