— А какой аванс мне будет, пани монашка?
— За что аванс? — с недоуменьем спросила Иванна.
— За измену. Больше, чем Иуда за Христа получил, али меньше?
Иванна отпрянула. Ветер вырвал из ее рук листок декларации и закружил над железной паутиной проволоки. Подавленная, она сделала шаг в сторону, и тут взгляд ее столкнулся с грустными глазами капитана Журженко.
Он стоял, прильнув к проволоке и опираясь на кусок обломанной доски, в той же самой, теперь уже грязной и изорванной полосатой больничной пижаме, в какой его поймали в монастырском саду.
— Так что же нового принес вам ветер с запада, пани Иванна? — спросил Журженко.— Эту сутану и потерянную молодость?
Иванна молча мяла в руках декларацию. Она не могла поднять глаз; подумать только — по ее вине капитан здесь.
— Хотя вы причинили мне много горя, капитан,— словно оправдываясь, сказала очень тихо она,— но я не сержусь на вас. Все произошло случайно. Поверьте! Христос учил нас прощать обиды даже врагам и грешникам...
— О каком горе вы говорите? — прервал ее Журженко.
— Не будем вспоминать об этом,— волнуясь, ответила Иванна.— Подпишите лучше — мы облегчим вашу участь.
— Вы ошибаетесь, Иванна. Я никогда не предавал то, во что верил и верю.
Иванна торопливо протянула декларацию стоявшему рядом с Журженко французу. Это был Эмиль Леже. Иванне показалось, что она уже где-то видела этого человека в тирольке.
Леже молча отрицательно покачал головой и отошел от проволоки.
«Благотворительницы» спускались по мощенной круглыми булыжниками улице из Цитадели.
Возле ворот, пропуская делегацию, Каблак в новом мундире поручика полиции подошел к Иванне.
— День добрый, панунцьо! — сказал он, козыряя.— Як ся маете? (Как поживаете?)
Еще на монастырском подворье, когда увидела Каблака в каком-то доморощенном мундирчике со знаками различия, пришитыми наспех, Иванна была поражена тем, как быстро сменил свою шкуру этот «перевертень». Сейчас же, взглянув на его нагловатое лицо и нарядную, хорошо пригнанную форму, Иванна сказала, не стесняясь:
— Матерь божья! Как же это вы так быстро сумели... перекантоваться?
— Пани Иванна плохо знает меня,— нисколько не смутился Каблак.— И в университете я мысленно был в этом мундире — как человек-невидимка. И вся история с отказом в поступлении в университет — буйда, цирк! Жених пани и мой побратим Ромцю попросил меня разыграть ту комедию. И очень хорошо, что вам тогда отказали. Посудите сами: университету пшик, а у вас хлопот меньше.
— Все это подстроил Ромця? Боже!—ужаснулась Иванна. Лишь сейчас дошел до нее смысл циничного откровенного признания Каблака.