— Но ведь у них на поясах написано: «Готт мит унс!» — «С нами бог!» — воскликнула Иванна.— Значит, бог с ними?
— Ты еще очень молода, Иванна, чтобы понять происходящее в этом грешном мире,— сурово ответил Шептицкий.
Иванна пыталась вникнуть в смысл слов митрополита. Внезапно распахнулись двери, и в палату быстрым шагом вошел Дитц.
Он снял фуражку с изображением черепа и перекрещенных костей — такую же, как на гестаповцах в пылаюшем гетто. Вежливо поклонившись владыке, Дитц сказал:
— Вот и снова я у вас, ваша эксцеленция! Прямо из Киева. Но дни, которые я провел под этим гостеприимным кровом, никогда не изгладятся в моей памяти. Потому-то я решил навестить вас по одному щекотливому делу...
Дитц перевел взгляд на Иванну. И митрополит посмотрел на нее косо, давая понять, что аудиенция кончена.
Иванна неловко поднялась, поправляя сутану, поклонилась, а митрополит, осеняя ее крестным знамением, сказал так же ласково:
— Иди с миром, дочь моя! И молись господу богу нашему.
Это был самый решительный, поворотный день в жизни Иванны, день, наполнивший ее душу невыносимым страданием. Только страдание — и не свое, а людское — побудило ее побеспокоить митрополита. Сейчас она поняла, насколько бессмысленной была ее затея.
Веселую, жизнерадостную девушку тяготило пребывание в монастыре василианок с той самой минуты, когда она впервые опустилась на колени на холодные камни монастырской церкви. Ее не увлекали ни торжественность богослужений, ни расположение к ней игуменьи, ни дружелюбие сестры Моники. Теперь она твердо решила уйти из монастыря. С кем ей поговорить?
Игуменья помрачнела, когда Иванна вторично в течение этого дня попросила разрешения отлучиться. Однако, узнав, что ее принимал сам митрополит, игуменья перекрестила Иванну:
— Иди, дочь моя, но не опаздывай. Возвращайся до полицейского часа.
Иванна заспешила, но теперь она шла не к отцу, а к Цимбалистой. И как это она не подумала о подруге раньше?
Они встретились в маленькой комнатке в предместье Кульпарков, куда не смогла дойти Иванна, когда ее обманным образом завлекли в монастырь.
Ставничая сияла белый головной убор и стала снова похожа на ту прежнюю Иванну, с которой дружила
Юлька в Тулиголовах. Густые черные волосы волной упали ей на плечи.
Долго подруги открывали друг другу души.
Возбужденная всем тем, что услышала от Юльки, Иванна сказала:
— Теперь понятно, почему Зубарь крикнул мне: «Человек кровь за вас пролил!»
— А ты думала?
— Но почему ты не могла мне рассказать обо всем этом еще тогда?
— Рассказать? — воскликнула Юлька.— Я бы рассказала. А где тебя найдешь?