— Исполню… то есть приложу усилия.
— Далее твой путь ляжет на юг. Относительно Корфа, — бес порылся в кошеле. Он добыл монету, подержал золото в сведенных пальцах и отдал смятым, хранящим оттиск подушечки большого пальца. — Даю тебе знак до конца осени. Под него получи доступ к отчетам по казне Нэйво. Хочу знать, сильно ли разожрался хряк, поставленный мною к корыту. С тобой поедет мой ближний. Назовешь ему вес украденного в чистом золоте. Он решит, что делать.
Бес щелкнул пальцами правой руки, затем раскрыл ладонь и указал на дверь. На пороге возник, не кланяясь, упомянутый только что «ближний» — тощий, как скелет, и желтый, как старый пергамент. Редкие седые волосы делали человека стариком. Кожа, натянутая так, что улыбку не вообразить, обманно молодила… Гонец сглотнул, отступил на полшага, жмурясь и невольно заслоняясь ладонью.
Бывшего белого лекаря, который похоронил семью и пришел к бесу, чтобы продать душу и научиться убивать, редко видели в городах. А если замечали, старались поскорее отвернуться, улизнуть в боковой переулок, закрыть шторку кареты… Тщетно: проклятия настигали всякого, без исключений.
— Говорят, в Корфе еще тлеет род белых, — задумчиво вымолвил бес. — Пора глянуть, что полнее: твоя тьма или их свет. Я трижды давал им выбор. Они не согласились служить и не покинули известного мне места. Глупость наказуема.
Гонец сглотнул сухим горлом, отступая еще на полшага. Бес усмехнулся: даже ничтожному и слабому, вороватому и жадному человечишке показалось страшным уничтожение рода тех, кто исконно оберегает и укрепляет жизнь. Что ж, слуге полезно понять сразу, что бес — безжалостен. И вполне бесчеловечен.
— Уже не мечтаешь о тёплом местечке в свите, — промурлыкал багряный Рэкст. — Верно. Ты мелюзга, а мне требуются крупные твари. Хищные, сильные и усердные. Вот как он. Прекрасный образец… Чёрный и меня проклинает по три раза на дню. Только зря. Я проклят задолго до вашего рождения.
Бес шевельнул пальцами, и между указательным и средним возник плотный прямоугольник, мелькнул, вспыхнув живым подвижным изображением белого дракона с алыми когтями.
— Однажды я неосторожно согласился оказать услугу и вытянул карту палача, — тихо сказал бес. — Можно ли пожелать худшего? Даже мне, бессмерти… особенно мне.
— Поэтому я всякий день желаю вам бесконечной жизни, — прошелестел бывший лекарь. И в его устах сказанное прозвучало проклятием.
— Но и ты на скорую смерть не рассчитывай, — в тон отозвался бес. Подался вперед и ласково добавил: — Если я палач, то ты — мой топор. Ты приводишь в исполнение самые мрачные приговоры. И делаешь это охотно.