— Вот что я решил, — хрипло выдавил Сото. — Поймай для моей семьи птицу, и я отвезу тебя в Тосэн. Дам денег, сведу с людьми. Там проживёшь без осложнений ещё года три. После начнёшь меняться или уйдёшь, будет видно. Тосэн крупный город, а тебе надо учиться. Кто бы ты ни был, останешься деревенщиной — долго не протянешь.
— Я учусь, — обиделся Ул. — И плотничаю, и бортничаю, и…
— Не помнишь ничего о себе, о рождении? — перебил Сото, не слушая отговорок. — Ищи ответ заново. Иначе… вдруг он готовый найдётся у той баронессы, матушки Лии? Её ответ будет прост, и вмиг сломает тебе жизнь.
— Я понимаю, — отбросив игру в дурачка, согласился Ул. — Но я хотел окрепнуть. Три года назад какой я был защитник маме? Вспомните, коса махала мною, всем на смех…
— Три года там, — Сото указал за спину и сердито встряхнулся. — Что сейчас скажешь? Прямо сейчас!
— Сам думал ловить птицу, — улыбнулся Ул, не понимая своей радости. — Не знал, как объяснить. Не ведаю наверняка, смогу ли. А справлюсь, уж всяко от сплетен жарко станет, вот что понимаю. Ну, я пошёл?
— С Улой поговорит отец, — с заметным облечением выдохнул Сото. — Дом, что ты срубил в зиму, выкупит он же. Не люблю брать людей за горло, прости.
— Все б так брали, — расхохотался Ул.
Рука потянулась, сразу же поправляя повязку. Без пользы, сейчас в тёмном сарае Сото не видел ничего, кроме перламутрового свечения кончиков волос, ведь Ул не мог сдержать отчаянной радости. Он ощущал себя птицей, которую вот-вот подбросят добрые руки, чтобы помочь взлететь и увидеть мир с новой высоты.
— Ты сказал: «Людей за горло брать», — шире улыбнулся Ул, и в сарае совсем рассвело. — Приятно, хэш Коно. Ну, про людей.
— Ещё вот, — Сото сделался серьёзным. — Познакомлю с Монзом. Мне он случайный знакомый, выручил его в порту, только-то. Давно, лет пять тому… из него сыплется книжный ум, как зерно из худого мешка. Бормочет, бормочет. Сказал однажды, что есть или были прежде такие, кому не дан предел возраста. Что в старые времена они звались по-всякому: бессрочниками, беспредельниками, бессмертью… были и иные слова, поприятнее. Но усвой накрепко, Ул. Кое-кого из таких по делам их стали звать бесами. Да и беспредельники… от их имени словцо испоганилось. Не спеши искать родню, если не подрастёшь и через три года. От людей хорониться проще, чем от… бесов.
Ул поклонился, вежливо касаясь пальцами пола, и выпрямился, по-прежнему улыбаясь. В Заводи он наслушался взрослых и детских страшилок. Люди до замирания сердца боялись великого сома, медведя-оборотня а ещё черной птицы, что клевала свежую могилу и смерть из неё взяла, как зерно. Шёпотом пересказывали небылицы о коварстве водяных и похотливом баннике, попортившем больше девиц, чем сам Коно по молодости. Ночами вздрагивали от звуков диколесья и воя пурги.