— Чудовище дома, — сообщил с порога Монз. Такими словами, по голосу понятно, он себя же успокоил. — Я не ложился. Хочу теперь же узнать то, что было тебе поручено.
— Весенний бал нобов! — громче зашептал Ул, не слушая переписчика. — Сэна не пригласили, ему причитается за обиду десять сомов золотом. Ха! Еще прилюдная порка тому, кто знал и промолчал. Начальнику стражи, да!
— Что за новость? — Монз споткнулся. — Приглашают, прямо всех?
— Голубую кровь, — Ул отдышался и пояснил совсем спокойно.
— Что же они желают приобрести за десять сомов? — насторожился переписчик. — Часто жизнь оценивают дешевле. Утром обдумаю, беда это или возможность. Сэн, отдыхай. Тебе на рассвете идти за розгами, помнишь? Мне уже теперь требуется штук пять. Я пока записываю впрок. Молчи, не смей просить прощения у чудовища, а ровно прощения для него — у меня. Ты покуда мало знаком с его повадкой… Не ведаешь, до чего он опасен в своей бестолковой торопливости. Сам-то вывернется, а нас не вытащит. Лучше розги, чем похороны. Мертвые простят его, но как сам он себя простит, уморив друзей и родню?
— Дядюшка Монз всегда прав, — Ул изобразил уныние, стараясь не перебрать со вздохами. — Сэн, я сильно истоптал тебя? Прям по ожогам, да? Прости.
— Ничего, мне не больно, — соврал Сэн и осторожно, сберегая плечо и спину, отодвинулся к стенке.
В библиотеке Ул сразу вцепился в новенькое перо, добыл из стопки чистый лист бумаги и принялся чертить витую лестницу с незримыми лозами тьмы и сторожевыми усами-ловушками. Затем он потребовал второй лист, где изобразил нутро запечатанной комнаты, как оно почудилось, как поместилось в единственном коротком взгляде… Квадрат пола, паутина по углам, подставка посреди с книгой и чёрная, несуществующая дальняя стена, откуда к дверям тянутся многие нити. Они опасны, они — живые! Готовы схватить всякого замеченного и утянуть во мрак. Ул чертил, сопел, старался… надеялся, что Монз похвалит… скажет с удивлением что-то вроде: «У тебя дар к рисованию, чудовище».
Монз лишь молча следил за испачканной в чернилах рукой и морщился, когда перо царапало лист. Терпел и то, как Ул, слюнявя палец, исправляет кляксы, дорисовывает важное без помощи и помехи письменных принадлежностей.
Когда рассказ и рисунки были готовы, на бумаге осталось мало светлых мест, не заляпанных отпечатками пальцев Ула.
— То есть книга обычная, — еще раз уточнил Монз.
— Да. Я прочёл несколько слов. Там сказано о противоядиях и сильной траве с названием борец… так, кажется. Я глядел искоса, точнее не скажу.
— Книгу подменили, — пробормотал Монз, двинул листки ближе и рассмотрел их у самой свечки. — Целы ли иные, страшно подумать. Если нет, ко мне придут не через год, а раньше. Третий раз спросят… — Переписчик вздохнул, велел принести шерстяной платок и укутал спину. — Ты опасное чудовище, но весьма полезное. Мне следовало узнать нынешнюю новость, пока не поздно. Благодарю. Завтра начну составлять список людей, коим надлежит передать ценные книги из библиотеки.