– Какое сегодня число? – Спросил я. Слова, после того как попил, вышли чуть легче.
– 18 марта.
Ого, три с лишним месяца! Нда…есть о чём подумать.
– А где я нахожусь?
Её глаза стали грустными, и где-то в глубине, в уголках, я заметил, наполнялись слезами.
– Бедный мальчик. – Она опять положила руку мне на голову. – В своём имении, в Алексеевском.
Эта информация пока ничего не даёт. Этих Алексеевских в России может быть не одна дюжина, если не сотня, если я, конечно, в России.
– А как я попал сюда?
– Это всё Степан. Он же был с тобой и в Измаиле и вёз тебя через всю Малороссию. Ну и я немного поспособствовала, кода Александра Васильевич мне отписал, что крестник мой тяжело ранен.
Ага, значит не мать, а крёстная. Надо же, какие обычаи. Крёстная, а как строго выполняет свои обязанности, или может я что-то пока не понимаю.
Стоп. Прозвучало что-то важное… Алексанра Васильевич,.. какой Александр Васильевич? Суворов? Ну да, сейчас Суворов будет писать про какого-то поручика. Да нас, небось, погибла там не одна дюжина, а уж ранена так вообще не одна сотня.
Ладно, об этом подумаем.
Но подумать не дали.
В комнату вошёл Степан.
– Ваша сиятельство, позвольте умыть Лександра Фёдорыча?
Сиятельство? Ого! Стало быть, княгиня или графиня, к баронессам вроде бы должны обращаться по-другому. Это если как в моём прошлом. Вернее, если это как в прошлом моей реальности. Опять же, очень вольное допущение, всё может оказаться и сложнее и проще…
Женщина вышла. Степан занёс лавку, поставил перед кроватью и вновь вышел, но через секунду вернулся с деревянным… ведром? тазиком?
Тут я хотя бы смог его получше рассмотреть – здоровый такой мужик, с бородой, волосы русые, нос крупный, кисти рук как совковые лопаты. Рост определить я не смог, трудно это сделать в лежачем положении, но, заходя в двери, он пригибался. Одет,.. а как это называется? Ладно, потом разберёмся, На ногах,.. ноги не вижу.
– Степан, кто это был? – обратился я к нему полушёпотом.
– Так известно кто, – в голосе его почувствовалось удивление, – Крёстная Ваша, княгиня Екатерина Романовна Дашкова.
Вот это да! Княгиня! Дашкова!
При всей моей тёмности, про Дашкову я знал. Ну, кое-что знал.
Знал, что она была подругой Екатерины II, участницей дворцового переворота 1762 года, единственной женщиной-директором академии наук.
Конечно, Дашковой Суворов мог писать о ранении её крестника.
Пока я размышлял над складывающейся ситуацией, Степан закончил приготовления к моему туалету. Аккуратно с меня была снята… наверное всё таки ночная рубаха и я смог немного увидеть принадлежащее мне тело.