Месье Каро тяжело сглотнул.
Мысль о том, что до нее эти чулки носила другая женщина, не могла не прийти в голову Юдифи, она была не настолько глупа. Она понимала, что та женщина, скорее всего, мертва и что, вероятно, она пала жертвой Эрка и его головорезов. Как она могла носить чулки убитой ими женщины! Это было то же самое, как если бы она сама ее убила! Еще будучи ребенком, я спрашивал у матери об этом. Мне было тогда восемь лет. Вы понимаете, восемь лет?!
Мне вдруг показалось, что в комнате стало тесно. Лицо месье Каро пылало от гнева. Наверное, мне надо было что-то сказать, чтобы отвлечь его, заставить подумать о чем-то другом, но я хотела знать, что было дальше.
– Что она вам на это отвечала?
– Что для нее было важно снова надеть свои туфли и сбросить наконец те проклятые ботинки. Она доказала этим, что человек сам не знает, как поведет себя в экстремальной ситуации, до тех пор, пока не окажется в ней. Трам-пам-пам!
Невзирая ни на что, я все же ощущала свою ответственность за здоровье месье Каро, и, рискуя тем, что его рассказ может на этом закончиться, я спросила, не хочет ли он сделать паузу, и добавила, что смогу прийти завтра. Месье Каро сердито уставился на меня.
– Нет, надо сегодня покончить с этой позорной историей. Надо поставить в ней точку.
Мне посчастливилось снова вернуться в прошлое.
Получив чулки, она спросила, нельзя ли ей получить сменное белье. Эрк устроил и это. Он принес пару белых чулок, две пары черных брюк, две пары белых кальсон, две белые рубашки и серый свитер – все мужских размеров.
Она навела порядок и уют в кабинете. Последний номер медицинской газеты она клала в комнате ожидания. Время от времени она просила солдат приносить ей сосновые веточки, которые она в пробирках ставила на стол в приемной. Именно за это я упрекаю свою мать. О чем, черт возьми, она думала?
– Вы спрашивали ее об этом?
– Она говорила, что таков был ее способ выживания. Но она же слышала крики! Но знаете, за что я порицаю ее больше всего? За то, что она не стеснялась об этом рассказывать. За то, что она этим гордилась.
– Но она же рассказывала правду.
– Дерьмо это, а не правда.
– Она была гордая женщина.
– В преисподнюю ее за такую гордость!
Теперь я снова узнала прежнего месье Каро. Впрочем, на этот раз он сумел быстро взять себя в руки и успокоить свои страсти. Он все же решил рассказать историю до конца и поставить в ней жирную точку. Все его поведение говорило о том, что он хочет передать весть о прошлом дальше, чтобы не унести ее с собой в могилу.
Она болела и сама. Возможно, это была не конкретная болезнь, просто она сильно слабела. Но, будучи врачом, она могла заказать все, что ей было нужно. Она позаботилась о себе, принимая препараты железа и витамины А и D, а в это время ее соплеменницы умирали по соседству. Так она прожила чуть больше года.