— Нет, — твердо заявила я, — не хочу домой. — И добавила, как в мелодраме: — Никогда больше!
Фитцмор посидел, подумал еще немного, а потом вышел из машины. И тут же открыл мою дверь и протянул руку, помогая выйти. Я вылезла и пошла за ним. А ладонь мою он не отпускал, так и вел меня за руку, как маленькую. Это было даже приятно. И у него ладонь наконец согрелась.
На лифте поднялись в дом. Отец Ли, должно быть, и вправду хорошо зарабатывал. Леандер отвел меня не в маленький лофт под крышей, а в отдельную большую комнату на третьем этаже. Видимо, в гостевую, где возвышалась двуспальная кровать в стиле модерн.
— Ванная рядом. Пойду принесу тебе новую зубную щетку.
Я кивнула. Через пару минут хозяин вернулся, неся в руках еще и свежую футболку и пижаму.
— Ну, — он в нерешительности остановился в дверях, — если тебе что-нибудь нужно, ты знаешь, где меня найти.
Я снова кивнула.
— Тогда доброй ночи.
Я опять кивнула. И только когда он уже почти закрыл за собой дверь, нашла в себе силы спросить:
— Ли?
— Да? — Дверь снова открылась.
— Где ты пропадал всю неделю?
— Помогал отцу.
Так просто. Так гладко. Так складно соврал.
— Честное слово. Он приехал в вечер премьеры и попросил помочь. Семейные дела в Йоркшире. Одна запутанная история с наследством.
— Твой отец просит твоей помощи, когда речь идет о наследстве?
— Представь себе, — подтвердил Ли с самодовольным видом, — я в этом разбираюсь.
А в чем он не разбирается? Да и меня мать частенько просит о помощи, так ведь?
— Спи сладко. — Он прикрывал за собой дверь.
— Спасибо, — тихо ответила я, — за все.
— Не за что, — он снова волшебно улыбнулся, — спи сладко до утра, Фелисити.
— И ты тоже.
Я вымылась, почистила зубы, надела пижаму с запахом Ли и легла в постель. Но заснуть не могла долго. Меня все мучило предательство матери. А самое худшее, что какой-то бес шептал мне на ухо, что она, в сущности, права. Мои дед и бабка были крестьянами, держали маленькую забегаловку и продуктовую лавку. Денег всегда было в обрез, и дальше тридцати миль от дома они никогда не уезжали. И моя мать в Лондоне сделала то, к чему с детства была приучена: открыла питейное заведение. Но только уже в Лондоне. Да, конечно, в столице, а не черт знает где на селе. В Лондоне она надеялась на лучшую жизнь. Поначалу так и было. Что делать матери-одиночке в корнуолльском захолустье? Никакого будущего. Дед помогал, но после его смерти бабушка уже сама нуждалась в помощи. Ее поместили в дом для престарелых, а свой домик она продала. Так мы оказались в Лондоне, мне тогда исполнилось десять лет. Паб первые два года приносил порядочный доход. А ничего другого мать просто не умела. Ну и зачем что-то менять? Каждый должен заниматься своим делом. Может быть, это моя судьба — закончить свои дни хозяйкой паба, как мать? Ну нет! Я с этим никогда не смирюсь! Я хочу поступить в университет! Хочу вырваться из этого убогого существования! Но теперь я хотела только спать. На сегодня с меня хватит. Сил больше нет.