– Может быть, она и не сама все это задумала, – вдруг подала голос Хлода, приехавшая заодно с Харальдом.
– Конечно, не сама! – огрызнулся Харальд. – Этот негодяй…
– Но Рагнвальд не мог увезти ее силой из ее собственного дома, да еще чтобы никто ничего не заметил! – возмутилась Гуннхильд. – Она сама этого хотела! Уж тебе ли не знать, что твоя сестра отважна, как валькирия, упряма и всегда умеет поставить на своем!
– Вот именно! – со злорадным торжеством подхватила Хлода. – Она сама захотела. А почему она захотела? Почему это вдруг такая разумная, гордая, честолюбивая девушка, как Ингер, бросила дом, свой род, отказалась от возможности стать королевой и вместо этого сделалась то ли наложницей, то ли рабыней какого-то беглого викинга!
– Мой брат не викинг! – с негодованием крикнула Гуннхильд. – Он королевского рода и ничуть не хуже других!
– Сейчас у него нет ничего, кроме штанов, что на нем надеты! И если такая девушка, как Ингер, вдруг прельстилась подобным наглецом и голодранцем, поневоле приходит на ум, нет ли тут какого колдовства!
Все затихли, пораженные словами Хлоды.
– Вот оно что… – пробормотал Кнут.
Казалось, это единственное подходящее объяснение странного, если не безумного поступка Ингер.
– Но неужели вы не понимаете, что она могла его полюбить… – почти прошептала Гуннхильд. Сама она слишком часто думала об этом в последние месяцы. – Любовь – такая удивительная вещь… порой она привязывает нас к такому человеку, какого никогда не выбрал бы наш разум…
И невольно взглянула на Харальда: то ли именно его она более всех желала убедить, то ли потому что сама никак не могла избавиться от неразумного и ненужного влечения.
– Это верно! – жестко отозвался Харальд, глядя прямо перед собой и ни к кому в отдельности не обращаясь. – Иной раз от любви люди сходят с ума и видят богиню в какой-нибудь… ведьме или троллихе! И совершают поступки, о которых потом горько жалеют!
– Хотя говорят, что в таких случаях не обходится без ворожбы! – Хлода уколола Гуннхильд злобным взглядом. – Бывает, что и женатые мужчины смотрят на сторону, если их приворожат. А бывает, что и девушки дают себя одурачить, потому что им в постель подложат руническую косточку!
– Какую еще косточку? – нахмурился Горм. – Ты что-то знаешь?
– Ничего я не знаю. – Хлода попятилась. – Но я слышала немало рассказов о таких делах. Когда хотят навести на человека некие чары – чтобы он заболел, или загорелся каким-то желанием себе во вред, например, вернуться в те края, где ему грозит убийство из мести, или начал страдать от любви к кому-то – этому человеку в постель подкладывают косточку, на которой рунами вырезано заклинание, и такой человек погиб! Помните, жена Фроди болела три месяца, пока в тюфяке не завелись мыши. А когда стали перетряхивать постель, чтобы их выгнать, нашли руническую косточку, и она выздоровела, как только косточку сожгли.