? Не палочка, не береста, не камешек, не кусок кожи, не черепок?
Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу. Гуннхильд не решалась высказать вслух то, о чем подумала и на что указывало немало обстоятельств, а Харальд с усилием пытался не пустить в сознание ту же мысль. Наконец он решительно потряс головой.
– Нет! Она клялась, что не делала этой косточки. Да она и не могла бы. Она почти ничего не знает о рунах…
– Тот, кто это сделал, тоже почти ничего не знает о рунах… – прошептала Гуннхильд.
– Я не могу так думать о той, что наконец-то станет матерью моего сына!
Харальд еще раз тряхнул головой и вышел, закрыв дверь. Гуннхильд села на лежанку. Ей-то ничто не мешало думать, стань Хлода матерью хоть одиннадцати сыновей. Ну да и тролли с ней. Завтра на рассвете Харальд спустит на воду корабль, надеясь привезти домой свою сестру Ингер – и голову ее соблазнителя. Никакие рунические палочки тут ничего не переменят, будь они хоть с Иггдрасиль величиной. Каждый из них будет исполнять свой долг перед родом. И Гуннхильд не верилось, что даже сам Один сумеет выправить безнадежно запутанные руны их судеб.
* * *
На следующий день, еще до полудня, Горм сам зашел в чулан и предложил Гуннхильд вернуться в женский покой: держать ее взаперти он не считал нужным. К тому же дом его совсем опустел: Ингер бежала, оба сына уехали за ней, Хлоду увезли домой в Эклунд – из всей конунговой семьи в Эбергорде остались только сами Горм и Тюра.
– Не сердись, что вчера мы… так растерялись, – сказал конунг. – Ведь это очень серьезное дело, люди были сильно напуганы, нужно было дать им время прийти в себя.
– Я тоже была напугана. И сейчас еще не вполне успокоилась. У меня было время подумать, и вот что я надумала: почему мы все вчера решили, что кость предназначалась Ингер? Ведь мы с ней обе спали на той постели. Вполне может быть, что она предназначалась мне.
Горм в изумлении уставился на Гуннхильд: такое ему не приходило в голову. Поскольку обнаружение кости совпало с побегом Ингер, он, естественно, объяснил опрометчивый поступок своей дочери действием ворожбы.
– Из-за побега Ингер вы подумали, что кто-то пытался ее испортить. Но тебе ли, конунг, не знать, каким пылким и решительным нравом боги одарили твою дочь! Она вполне способна поступить по-своему даже и безо всякой ворожбы. А вот у меня могут быть здесь враги.
– Но кто это?
– Я не знаю. – Гуннхильд слегка покривила душой, не желая заводить разговор о ревности Хлоды. – Но вполне могут найтись люди, которым не по нраву, чтоб твой старший сын обрел законную жену и детей от нее.