– О боги, пусть они поедут на Бьёрко, пусть Кнут не догонит их по пути и встретит только там, под защитой Бьёрна-конунга! – молила она, глядя, как солнце садится над морем или встает, и посылая свои мольбы прямо в Асгард по багряно-золотой дороге через небо и море. – Пусть они сумеют договориться!
Дорога что до Бьёрко, что до Хейдабьора была не такой уж длинной, а вести все не шли. Дни тянулись все дольше и мучительнее. И Гуннхильд, и Горм с Тюрой понимали, что, возможно, уже что-то произошло, дело так или иначе решено и только они еще живут в неведении, молят богов за того, кого уже нет, и надеются на то, что уже никак невозможно.
– Не умеешь ли ты, девушка, видеть вещие сны? – как-то спросил вечером Горм у Гуннхильд.
– Асфрид учила меня писать «сонные ставы», – осторожно ответила Гуннхильд. – Но ведь если несведущий человек их увидит, он снова испугается злой ворожбы.
– Нам сейчас не до того, чтобы оглядываться на несведущих людей.
– Мне жаль, но сонные ставы, которые я знаю, применяются только зимой, когда ночь длиннее дня. Сейчас, когда ночи стали коротки, вещий сон не успевает найти дорогу к человеку.
– Очень жаль. Он бы нам так пригодился!
– Но почему бы тебе, конунг, не попробовать уснуть на склоне Дома Фрейра? Уж к тебе-то он дойдет.
– Я мог бы… но думаю, у тебя получится лучше. Ведь именно ты побывала внутри! Если ты попросишь у богов вещего сна о твоем брате или наших сыновьях, они, возможно, тебе не откажут.
Гуннхильд подавила вздох. Харальд снился ей без всяких просьб уже две ночи подряд. Во сне она видела, что он уже вернулся, уже рядом с ней, она видела его ясное лицо, веселую улыбку, поднимающую правую сторону рта и обозначающую ложбинку на щеке под золотистой бородой. Его серо-голубые глаза сияли, от него исходило тепло, и его присутствие во сне наполняло ее блаженством. И не менее сильным было ее горе, когда, проснувшись, она вспоминала, что этого никогда не будет наяву. Даже если Харальд вернется, он вернется ее кровным врагом, о поцелуях даже мечтать будет больше нельзя.
– Если ты хочешь, я попробую, – подавляя вздох, согласилась она.
– Но все же странно, конунг, что ты хочешь доверить такое важное дело молодой девушке! – воскликнул Фроди из Гостевого Двора, приехавший узнать, как тут дела. Большая часть дружины ушла в поход с сыновьями Горма, в гриде теперь казалось пусто. – Не лучше ли тебе попробовать самому? Или королеве Тюре, мудрой женщине?
– Мы с королевой знаем, чего боимся и на что надеемся! – вздохнул Горм. – А Гуннхильд не знает, и ее желания не повлияют на то, что она увидит.