Королева Тюра подумала и сделала легкий знак рукой, предлагая Хлоде подвинуться и освободить место для Гуннхильд. Свободная дочь конунга, гостья и родственница королевы, та имела больше прав на почетное место, чем бывшая пленница. Хлода тоже помедлила, но все же встала; она не могла ослушаться королевы и хозяйки дома, но всем видом выражала негодование. От ее красивого лица так и веяло холодом, и Гуннхильд содрогнулась. И вспомнила, что хорошего подарка для Хлоды у нее нет: те застежки, которые было для нее приготовили, Асфрид еще за время болезни внучки поднесла Ингер.
За мужским столом, рядом с отцом обнаружился и Харальд. Заметив его, Гуннхильд тут же встретилась с ним взглядом и удивилась: так хорош он ей показался. Она запомнила это лицо с мрачным и свирепым выражением, а сейчас, спокойное и веселое, оно было открытым, ясным и даже красивым. Крашеная льняная рубаха очень шла к его глазам, которые от соседства с темно-голубой тканью казались еще ярче, светлые волосы были причесаны, и одна прядь падала, свившись в мягкое полуколечко, на высокий лоб; на груди блестела серебряная цепь с узорным «молотом Тора», на пальцах было несколько колец, на запястье – витой браслет. Во внешности его смешались все оттенки серебра и золота: светлые волосы, белесые брови и золотистая борода на румяном лице придавали внешности особенную яркость и выразительность. У Гуннхильд мелькнула мысль: мало мужчин сравнится с ним всем видом, ростом и силой, и как жаль, что он такой сумасшедший! Но сегодня он послал ей вполне одобрительный взгляд и приветливо кивнул, даже улыбнулся. Желая со всеми быть в хороших отношениях, она улыбнулась в ответ. Может, он еще окажется не так плох?
– Мы рады видеть тебя совсем здоровой! – сказал ей Горм. – Признаться, многие здесь с нетерпением ждали, когда среди нас появится девушка настолько красивая, что сама Фрейя пожелала принять ее обличье.
При этих его словах Гуннхильд невольно бросила взгляд на Харальда и заметила, что он нахмурился. А Горм попросил ее рассказать: дескать, многие желают узнать, как все было в День Фрейи.
– Но тебе, конунг, следовало бы спросить об этом твоего сына Кнута! – ответила она. – Я ничего об этом не знаю, ведь в то время как Фрейя беседовала с ним, я сидела в Хейдабьоре.
И Кнуту пришлось рассказывать снова, как к нему явилась Фрейя и о чем с ним беседовала; все уже знали эту повесть, но теперь, глядя на Гуннхильд, с удовольствием слушали еще раз.
– Я подумал, как бы Фрейя не разгневалась, что с ее избранницей в нашем доме обошлись так неучтиво, – заметил Горм. – Что ты об этом скажешь, Харальд?