– Есть. Совесть есть. А вот времени нет, – отрезал Анатолий. – Ты, безусловно, можешь отказаться, но никто, кроме тебя, не знает в лицо столько городских малолеток. Есть вероятность, что ты узнаешь на пленке кого-нибудь из своих подопечных.
В словах друга заключалось слишком много здравого смысла, чтобы Валентина активно могла противиться просьбе. Работа есть работа.
– Не блуда ради, а пользы для! – Валентина улыбнулась. – Небось и фильмы уже подобрал?
Анатолий с деланным ужасом на лице замахал рукой, тогда как другая его рука уже снимала с полки приготовленные кассеты.
– Начнем, пожалуй, с той кассеты, что находилась в видеокамере. Судя по всему, это – самая последняя съемка, и проводилась она сегодня. Допускаю, что великий режиссер Алексей Моргулин скончался во время творческого перерыва.
Взяв кассету, Анатолий подошел к стенному шкафу и вставил ее в видеомагнитофон. На экране немедленно появилась картинка. Два обнаженных худощавых силуэта старательно проделывали все положенное для подобных фильмов. Надо заметить, особой страсти при этом они не проявляли, что, видимо, не устраивало режиссера.
– Гоша, Гошенька, родной мой! Ну как ты ее держишь? – Из-за кадра доносился слезный призыв режиссера. – Это же не бревно! Это же твоя любовь! Разве так любовь держат! Обхвати ее за бедра! Вот так! А теперь – за грудь! Теперь снова за бедра! Молодец! Так держать! Держать, я сказал, а не падать! И ритм, Гошенька, четче ритм! А ты, любовь, запрокинь голову! Тебя страсть одолевает, тебе хорошо!
– А ты сам попробуй! – В голосе юной актриски слышалось возмущение. – Что я тебе, циркачка? Скажи еще спасибо, что держусь из последних сил. Другая на моем месте давно навернулась бы с этой дурацкой койки!
– Реплики сохранены как режиссерская находка? – поинтересовалась Валентина.
– Возможно. – Анатолий внимательно смотрел на экран. – Но мне кажется, что все это затем вырезают и заменяют чем-нибудь вроде «Дас ист фантастишь!».
Валентина уже успела убедиться, что ей незнаком старательно изображавший страсть парнишка лет пятнадцати. С девушкой оказалось посложнее. Камера снимала преимущественно девичий профиль, а полностью лицо никак не удавалось рассмотреть. Зато татуировка в виде какого-то чудища на левом предплечье «актрисы» видна очень даже четко. В голове Валентины промелькнула на первый взгляд нелепая мысль. Чем больше она всматривалась в девичью фигурку с короткими огненно-рыжими волосами, тем больше находила знакомых черт.
– Стоп!! – Режиссер за кадром, видимо, потерял терпение. – Это даже не страсть! Это черт знает что! Такое я снимать отказываюсь! Пошли вон с кровати! Идите, выпейте пива, слопайте таблетку или еще чего. Может, хоть тогда немного расшевелитесь… А я себе заварю кофейку покрепче.