Хозяин этих мест задумчиво посмотрел на гостью, приложил руку к челюсти – жест явно был неосознанным, рефлекторным. Девушка в больнице насмотрелась на такое.
– Бывает, что я ошибаюсь, – вкрадчиво сказал Бобби. – Но точно не в вопросах крови. Понимаете, за многие поколения здесь, в Британии, выработались определенные признаки, по которым можно почти безошибочно узнать человека благородных кровей. На континенте все иначе. И я совершенно уверен, что вы – из моей среды. Возможно, вы не возводите свой род к королям, и ваши братья не сидят в парламенте. Но как минимум несколько поколений ваших предков не знали бедности. Как вас зовут?
Терри сжалась. Умом она понимала, что стыдиться ей нечего, но все равно объявить о своей проблеме ей было неловко. И все же она смогла сделать это:
– Я не знаю своего имени. Я потеряла память, не как этот ваш Марк, а по-настоящему. Теперь меня зовут Терри Смит. Родственники меня не искали – ну или просто не нашли.
И едва она это сказала, как внезапная головная боль пронзила виски. Перед глазами мелькнула картина – громадное окно, а за ним высокая старинная водонапорная башня, стоящая во дворе-колодце, окруженном со всех сторон зданием из красного кирпича.
– Что с вами? – поинтересовался участливо Бобби.
– Я что-то вспомнила… – сказала девушка и, повинуясь настоятельным просьбам хозяина дома, описала представшую перед ее мысленным взором картину.
– Знаете, я что-то такое помню, – сказал он. – Но это было так давно, в прошлой жизни, которую я упорно изгонял из памяти уже лет семь, если не восемь.
– Гости, сэр, – заявил Патрик, входя в комнату.
– Давай пока десерт и чай, а я пойду, поздороваюсь, – сказал Бобби и вышел.
Марк Косински
Тихо, темно и сухо. Связанные сзади руки доставляли меньше беспокойства, чем намазанная на лицо грязь, которая подсохла и теперь стягивала кожу. Марк откинулся на стену – то ли бетон, то ли камень, спиной не разберешь, а впрочем, и без разницы. Он прикрыл глаза, мысли текли медленно, тело и мозг отдыхали.
Кавказец, которого кто-то из новых спутников вскользь назвал почему-то «русским», на взгляд Марка должен был уже вернуться с переговоров. В том, что на этом этапе проблем не будет, Марк не сомневался. Граф, даже если бы у него была возможность легко уничтожить их всех, не стал бы этого делать.
После воскрешения в подземельях Бобби-Граф прославился склонностью к театральным жестам и этаким мини-постановкам. По слухам, у него в свите были всякого рода уроды: горбуны, люди со странными протезами, шрамированием, пирсингом. Чувствуя себя хозяином положения, он ни за что не откажется от маленького, – а может от длинного и вычурного – спектакля с участием гостей.