— Забавно, что ты спросил об этом именно сейчас. Сегодня Нил сообщил мне, что уезжает из дому.
Карим пристально посмотрел Лайле в глаза, словно стараясь прочитать ее мысли.
— Это хорошо?
— Вначале я так не думала, — сказала она. — Но Нил, похоже, считает, что это лучший выход для нас обоих, и я уже начинаю подозревать, что он, возможно, прав. Ты сам об этом говорил: дети рано или поздно уезжают из родительского дома, и если ты не строишь свою собственную жизнь, то можешь быть наказан одиночеством.
Карим слабо улыбнулся.
— Признаюсь, что совет мой был несколько своекорыстным.
— Как бы там ни было, но ты, похоже, прав. Мне стоило к тебе прислушаться. Но это уже не имеет никакого значения. Ведь ты все равно уезжаешь…
Если после этих слов Лайла рассчитывала проследить за его реакцией, то она не разочаровалась.
— В этом ты тоже ошибаешься, Лайла-джан, — сказал Карим, и лицо его приняло серьезное выражение. — Как видишь, я по-прежнему очень даже здесь.
— Ты хочешь сказать… — Сердце ее билось так гулко, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Вместо ответа он молча распахнул свои объятия. Шагнув в них, Лайла почувствовала едкий запах гари, смешанной с потом, и подумала, что никогда не вдыхала ничего более приятного. Он поцеловал ее, и больше уже не было места для здравых мыслей и каких-то искусственных барьеров. Остались только мягкость его губ и ощущение его кожи, прикасавшейся к ней. Если их судьбы записаны на Небесах, она не хотела бы знать, чем закончится эта история. Самым главным сейчас было то, что она чувствовала себя невероятно счастливой. Она столько времени не испытывала ничего подобного, что уже и забыла, как это бывает. А может, такого счастья у нее вообще никогда не было. Последовательность из дорогих сердцу моментов, как этот, сложенных вместе, напоминала Лайле жемчужное ожерелье, которое было для нее еще более ценным от понимания, что оно может порваться и рассыпаться, стоит лишь проявить беспечность. Именно так случилось у нее с Гордоном, когда она позволила себе отойти от своих приоритетов. Возможно, это было как раз то чувство, на которое имеет право рассчитывать любой человек.
— Я могу к такому привыкнуть, — пробормотала она.
— Вот и хорошо, потому что я твердо намерен окончательно испортить тебя. — Чуть отстранившись, Карим улыбнулся ей; его зубы показались удивительно белыми на фоне испачканного сажей и пылью лица. — А что, если я начну с приглашения пообедать? Ты ведь еще не ела?
— Нет, но замороженная лазанья в машине уже, наверное, превратилась в месиво, — сказала Лайла.