Но это невозможно.
Илай, наверное, сейчас идет в школу. А может быть, она на уроке алгебры: набирается знаний, чтобы вычислить размеры вселенной. Или на английском: учит слова, которые позволят ей описать, как однажды вечером в разгар метели ее покинула старшая сестра.
Мне не суждено узнать, какой она вырастет.
А ей не суждено узнать, что я здесь, наверху, учусь…
А чему я учусь?
Со стиснутыми зубами я забираюсь на ванты, чуть ниже того места, где устроился Дай. Уставившись в пустоту, я жду, пока он заговорит. Но он молча глядит в облака. На его лице читается беспокойство.
Внутри меня что-то меняется. Я не привыкла беспрекословно подчиняться приказам, как Дай, которого учили этому с самого детства.
Меня одолевают сомнения, но в то же время во мне пробуждается ярость.
Дай отводит руку в сторону, и я осторожно прижимаюсь к его боку. Когда мы касаемся друг друга, я чувствую себя на своем месте. Он снова обращает взгляд в небо.
– Это была первая казнь в моей жизни, – говорит он. По его телу пробегает дрожь.
– И в моей, – говорю я.
Мне вспоминается мой прерванный сон. В нем был Джейсон: он шел куда-то в сумерках и протягивал ко мне руки. На этот раз я намеренно стираю его из памяти. Я отпускаю Джейсона навсегда. Он был сновидением, отголоском прошлого.
Он был утопленником.
А я Магония.
Задолго до рассвета ко мне в каюту заходит Джик. Милект спит в клетке с другими канурами, а я здесь, внизу, лежу без сна.
Может быть, я пропустила вахту? Но тогда за мной пришел бы Дай, а не Джик. Джик не имеет права отдавать мне распоряжения.
– Тебе следует кое-что знать, – немного помешкав, шепчет Джик.
Я сажусь в своем гамаке, сгорая от любопытства.
– Я кормлю ее, – говорит она.
– Кого?
– Капитанскую птицу. Это входит в мои обязанности.
– Но Ведда… – говорю я.
Джик показывает мне свою руку, где на каждый палец надето по металлическому кольцу, а затем трясет ею в воздухе.
– Никому не доверяй, – говорит она. – Ведда, Дай – они приучили тебя думать, что в Магонии все прекрасно? Магонцы воюют друг с другом, а мы, крылатое сословие, находимся в их власти. Ты никогда не задумывалась…
– Над чем?
– Над тем, кто из ростр и кануров служит тебе по своей воле, а кто по принуждению?
Ее слова западают мне в душу.
– Твой Милект – птица легкого, он верен капитану. Капитану была дана птица сердца, но когда их связь оборвалась, Заль не захотела ее отпускать.
– К чему ты клонишь? – спрашиваю я. – Говори прямо.
– Кару предал Заль. С ней отказался петь ее собственный канур. Ты можешь сказать, что понимаешь свою мать? Ты можешь сказать, что доверяешь ей?