Воздух кажется скользким, я наглоталась тумана, а в волосах у меня застряли градинки. Я не слышу своего голоса. Милекта тоже не слышно, потому что его со мной нет. Когда прозвучал сигнал бедствия, он находился с остальными канурами.
Впервые за всю свою жизнь, проведенную под постоянным надзором родных, врачей и учителей, я оказалась совершенно одна.
Никто не знает, где я.
До удара о землю остались считаные минуты, и эти минуты (сколько их?) я проведу в одиночестве. Сейчас я умру, и никто об этом не узнает.
Вдруг подо мной начинают кружить темные острые плавники.
Красные глаза, кривой клюв, длинная шея, покрытая жесткими розовыми чешуйками. Жадный, ликующий взгляд. Медленно работая крыльями, страшное существо начинает петь, созывая своих сородичей. Его когти вонзаются в мою одежду, и падение замедляется.
Мертвечина, произносит оно со свистящим хрипом. Мертвечина падает.
Это не акулы. Это стервятники.
Подлетает еще один, больно толкая меня клювом в бок и хлопая крыльями мне по лицу. Первый стервятник отпускает меня. Мертвое животное, свистит второй, мертвое, мертвое, сладкая свежая кровь, мертвечина.
Птицы окружают меня и, заглядывая мне в глаза, трескуче посмеиваются.
Мертвечина! голосят со всех сторон. Какие же они огромные! И голодные.
И тут откуда-то сверху раздается пронзительное, дребезжащее стаккато, гортанный свист, в котором слышатся гнев и облегчение.
Милект. Подняв голову, я вижу, как он пикирует, двигаясь подобно лучу берегового маяка.
ПОЙ! кричит он. Постучав по своей груди, я впервые отворяю ее сама, и Милект залетает внутрь.
Я открываю рот и перед лицом смерти перестаю сопротивляться.
Через мои голосовые связки проходит струя воздуха из легких, и в тот же миг наступает гармония.
Мы с Милектом поем вместе. У нас один на двоих голос, которым мы выводим двоякую ноту: это и вопль жажды жизни, и ревущая колыбельная. Одна я бы ни за что не смогла произвести такой звук.
Что-то изменилось. Атмосфера стала… плотнее.
Теперь я держусь на плаву, как в бассейне. Воздух стал более упругим, он поддерживает меня.
Я больше не падаю. Это немного меня успокаивает. Под ногами, далеко внизу, виднеется земля, а я… я парю над ней.
Сверху спускается канат с крюком. Меня с громким щелчком подцепляют за куртку и рывками тянут вверх.
Затем меня затаскивают в шлюпку. Это Дай. Весь потный и в крови и без остановки чертыхается.
– О господи, – говорю я, еле переводя дух. Больше мне нечего сказать. – О господи.
Дай крепко хватает меня за плечи. Я нахожусь в полной растерянности. Сначала мне кажется, что я все еще пою, но потом понимаю, что плачу. Я до смерти перепугана, и сердце вот-вот вырвется из груди.