– А в Петербурге сегодня парад, балы, торжество! – сказал Невельской, проверяя на ночь свои пистолеты. – А ты, мой друг, подавала чай моим приятелям и набивала гиляцкие трубки!
Но Екатерина Ивановна счастлива и не скучает о далеких балах.
Жизнь гиляков ужасна! Она уже рассказывала мужу, что у гилячек бывают странные обычаи. Оказывается, женщины в казарме давно знают об этом. Второго мужа гилячек они называют «половинщиком». Говорят, что этот же обычай знаком им прежде, он существует у народов Охотского побережья и на Аляске.
У жены гиляка Паткена половинщик – брат мужа. К одному из гиляков напрашивался в половинщики казак Андриан Кузнецов, обещая построить избу.
Геннадий Иванович тоже слыхал что-то подобное от миссионера Иннокентия, когда встречал его в Аяне.
«В самом деле, – думает он, – честь России не только в том, чтобы поднять тут флаг, устраивать парады и праздновать царские дни! Жена права! Но кто из нас сможет оказывать влияние на гиляков? Пока что мы должны лишь не благодетельствовать их насильственными благодеяниями».
А из казармы доносится пение хора. Там женщины одеты празднично, в белоснежных платочках, красавица Алена, верно, выплясывает… Прибежала худая веселая Матрена Парфентьева в платке. Она в сарафане с расшитыми белыми рукавами и нарумянена. Стала рассказывать, что гиляки пришли от капитана очень довольные и гуляют, а Иван Подобин учит Ездонока танцевать камаринского, и вся казарма помирает со смеху.
– Идем, Катя, посмотрим! Да и сама спляшешь.
Через некоторое время в обмерзшую дверь вошла Алена Калашникова, белокурая, румяная, в седых висках и ресницах: видно, надышалась на морозе. Она под пуховой шалью, в красном сарафане.
– Катя, идем! – сияя от радости, сказала она. – Да и вы, Геннадий Иванович, погуляйте с нами в праздник. Закрывай избу, айда, – сказала она Дуняше, – споете с Иваном-то, Геннадий Иванович, порадуйте команду… Да и на кадрель нам кавалеров не хватает! – бойко глянула она на капитана.
Геннадий Иванович и сам не прочь был. Он живо накинул полушубок. Кадрель так кадрель!
– Айда, Алена, да зови Харитину Михайловну.
За дверью кто-то говорил с часовым, видно провожатый Алены, вот и надышалась она, что ресницы закуржавели.
…Утром гиляки разъезжались.
– А ты тут один хозяин или еще, кроме тебя, есть купцы? – вдруг спросил старый Ездонок у Невельского.
– Тут все купцы. Мы торгуем порознь. Но товар держим вместе, – ответил Невельской.
– А-а! Ну, это хорошо!