Де Бреку, как и все при дворе, прекрасно знал, что король весьма холоден со своей супругой, оттого Франция уже много лет никак не дождется наследника. Кардинал, который беспокоится о благе государства, который не так давно перечислял барону беды, что могут случиться, если Анна не родит Людовику сына, а напротив, заведет себе любовника… Да, кардинал просто обязан был думать о том, чтобы разжечь в короле пламенное чувство по отношению к собственной жене. Но разве любовь между августейшими супругами можно было бы назвать авантюрным романом? Кого же в таком случае имеет в виду кардинал?! Уж не английского ли посланника?!
– Вы сможете сделать так, чтобы Джордж Вильерс, герцог Бэкингем, сошел с ума от любви к Анне? – твердым голосом спросил Ришелье.
Де Бреку был так ошарашен этим вопросом, что не сразу нашелся, что сказать.
* * *
Несомненно одно: именно этой страшной славе Рене был обязан тем, что получил общепризнанное и исключительное право не гасить огня после определенного часа, освященного обычаем. А кроме того, ни ночной дозор, ни ночная стража не осмеливались беспокоить человека, который был вдвойне дорог ее величеству: как парфюмер и как соотечественник.
Александр Дюма, «Королева Марго»
В ту пору на всех пяти больших мостах Парижа стояли дома; таким образом, каждый мост превращался в отдельную, обособленную улочку. Здесь, как и на самых обычных городских улицах, жили и держали свои лавки торговцы и менялы, а постоянное движение горожан, перебирающихся то на одну сторону Сены, то на другую, делало торговлю весьма прибыльной.
Мост Сен-Мишель, пересекающий южный рукав Сены и названный так в честь расположенной поблизости часовни святого Михаила, соединял остров Ситэ с Рив Гош – левым берегом. Среди домов, отстроенных на этом мосту, один обращал на себя особое внимание. Фриз, отделяющий первый этаж от второго, был украшен изображениями целой вереницы кривляющихся и пляшущих чертей. Единственное окошко второго этажа светилось по ночам красноватым светом, привлекавшим взоры прохожих к выкрашенному в синий цвет фасаду и вывеске в виде широкой, тоже синей ленты с надписью. Когда-то на ней значилось: «Рене, флорентиец, парфюмер ее величества королевы-матери». Теперь имя «Рене» было заменено на «Лепорелло», а «парфюмер» – на «астролог». Впрочем, теперь и королевой-матерью была не Екатерина, а Мария.
Несмотря на то что у Джакомо имелись свои комнаты в новом дворце Марии Медичи, а также в ее крыле в Лувре, несмотря на то что все мастерские королевской резиденции были в его распоряжении, он предпочитал некоторое время проводить здесь, в доме на мосту Сен-Мишель. В такие дни его лавка в нижнем этаже, предлагающая посетителям всевозможные приспособления для гаданий, амулеты, разного рода травы и порошки, бывала открыта, но торговля мало интересовала итальянца. Скорее всего дела в лавке являлись лишь предлогом покинуть королевский дворец и соответственно бдительный контроль дозорных караулов: различные изобретения Джакомо требовали работы с Силой, что не могло не нервировать охрану августейших особ.